Заменены ли имена собственные?

Атмосфера, эмоции, краткое описание сцены и дальнейших событий

https://writercenter.ru/profile/innafederalova_345/whois/

В зале по периметру потолка зажглись прожектора. Искры по краю сцены взметнулись гейзером. Яблоку негде было упасть: настолько много толпилось народу! Тем, кому не хватило места, «тусовались» у самого входа в обитель концертной площади. Группа выступала с новыми композициями, разбавляя хитами из старого альбома.
_____________
Из маняще раскрытого красного рта небесной манной лился ее ангельский голосок, будоражащее просачиваясь в мозг собравшихся слушателей, отзываясь у них на спине приятными мурашками. Между тем, как огромные серо-голубые глаза его избранницы, обрамленные длинными ресницами — наблюдали за самыми рьяными "оторвами" в толпе, бьющихся в "конвульсивном экстазе" — коих безуспешно пытались утихомирить приставленные органы правопорядка.
______________
Глаза парней горели настоящим адским пламенем, несмотря на холод на территории. Их музыка, будто живая симфония ада, злобно звучала в ушах любителей экстремального времяпровождения — что приводило девушку в еще большее состояние эйфории. Пронзительный скрим второго вокалиста рвал и метал, источая ярость. Мелодии цепляли, не отпуская до конца — приковывали к себе до финального аккорда. Это был не обычный трэш — типа нудной скоростной ритм-группы и визгливого вокала, а мелодичный блэк-металл, композиции в котором звучали гармонично и интересно, благодаря новому вокалу Сэма. Его голос — грубый и хриплый, рвался из динамиков в зал с неистовой силой, изредка сливаясь с бек-вокалом гитаристов. Гитары вытягивали стремительные проигрыши, ревели фузовой окраской и протяжно стонали на высоких нотах. Звук бился о стены сцены, проникая в толпу и завораживая слушателей. Клавишник за двумя синтезаторами работал будто фокусник, извлекая из инструментов подготовленные им яркие пассажи, сродни симфоническому звучанию. Все это соединялось в музыке скоростной брызжущей энергетикой и мелодизмом перехода по разным октавам.

концертная площадь/хотелось показать эйфорию любителей экстремального время провождения и всю красоту творившихся на сцене действий выступавших солистов

Андрея давно тянуло туда, где щемит сердце от сдержанной красоты, где студеные волны ласкают шуршащий берег, где птицы ныряют не хуже рыб, а рыбы выбрасывают в воздух тугие струи ледяной воды. Где зимой осиротевшие небеса полыхают радугой, а сейчас, в первом месяце осени, солнце без устали бродит вдоль горизонта. Но не опускается, а подобно чуткому любовнику, лишь дразнит его поцелуями.
Мягкий мох, настолько густой и высокий, что нога тонула в нем до щиколотки, принял их не хуже перины. Взметнувшийся над стылым морем берег позволял любоваться синевой неба и воды, изгибом дальних островов и множеством птиц, что галдели и кружились над обрывом, а далеко внизу мелкой галькой глухо накатывался на берег ледяной прибой.
Андрей махнул рукой в сторону огромной глыбы, лежащей в каменной чаше.
Ирина, подойдя к глыбе по пружинистому мху с мелкими цветами, что покрывал землю до самого горизонта, вопросительно взглянула на Андрея.
— Ничего тут особо не трогай, — отвернулся, пряча улыбку.
И рассмеялся от ойкания, когда громадный валун легко качнулся и тут же встал на место.
— Ты так коварно это сказал! Я не могла удержаться, хотя только коснулась пальцем. Но как? Как такое возможно?
— Иногда и скалы двигаются.
— Пусть всегда-всегда возвращаются потом обратно...
Андрей подвел ее к краю обрыва с другой стороны полуострова, где не было видно моря, лишь пронзительно чистую небесную синь. Свет бликовал в мягком тумане, рисуя радужный нимб подле каждой тени.
Они бродили до позднего вечера. Полюбовались нырками шустрых кайр и струями воды, что выбрасывали проплывающие киты.

Показать красоту мира - с оттенком грусти и обреченности. Предупреждение от автора о ходе развития событий;) Автор предупреждает читателя о трагическом финале

За ночь ощутимо похолодало. От порывов промозглого ветра пробирало до костей, я все туже запахивала плащ. Легкий морозец колол щеки, здесь он ощущался особо тяжелым и влажным. Я решила срезать путь через парк.
Шелестела под ногами серая листва, тронутая легкими узорами инея, он же едва заметной бахромой покрыл сиротливо-голые ветки платанов. Парк стоял пустынный и тихий. Только на арочном мостике с резными перилами я заметила людей. Господин Альберт с дочкой.
У берега в тихих заводях наросли тонкие, шелковые ледяные корки, подвижные и ускользающие под напором течения. По нему дрейфовали утки, которые почему-то не улетали круглый год. Впрочем, в иные года зима тут и вовсе обходилась без морозов.
Альберт с дочкой сыпали в воду хлебные крошки, подкармливая шумных крякв, коих уже собралось целое полчище.
Я окликнула их. Альберт улыбнулся и снял шляпу. Малютка Вилия, стесняясь, спряталась за долговязой фигурой собственного отца и несмело выглядывала оттуда одним глазом. Она была очень красивая, похожая на шикарную куклу, идеальную во всех своих чертах. Закутанная в подбитый куньим мехом плащ, со струящимся из-под меховой шапки черным шелком волос, с круглым белым личиком и налитыми морозным румянцем щеками, яркими глазами цвета болотного дягиля и аккуратным тоненьким носиком.
Вилия надула по-детски пухлые губы.
— Ну что ты, не бойся. Разве папа тебя не защитит?
— Папа! — она требовательно дернула Жерарда за рукав. Когда тот поднял ее на руки, она спрятала личико у него на груди.
— Ничего, как привыкнет, лопотать начнет — не утихомиришь, — снисходительно улыбнулся Альберт. — Придешь сегодня?
— Да, только друзей проведаю.
— Что у тебя за друзья в этом парке, утки что ли? — насторожился он.
— В женщине должна быть хотя бы маленькая тайна, — неловко отшутилась я.
От дотошного расспроса спасла Вилия.
— Кря-кря! — позвала она, указывая раскрытой ладошкой на уток.
Альберт вручил ей горсть хлебных крошек, и она щедро сыпала их вниз, где уже вовсю дрались оголодавшие селезни.

Большой культурный южный город с обустроенными парками для прогулок богачей.
Это затишье перед бурей, когда все настолько тихо, мирно, прекрасно и безмятежно, что кажется болезненно-хрупким и вот-вот разлетится на тысячи осколков, захваченных небывалым ураганом.
Вилия боготворит отца и во всем ему покорна, он вроде и любит ее, но готов безжалостно использовать ради достижения своих высоких целей. Похожие отношения у него с главной героиней, которая, правда, не его дочь, а посему гораздо более независима и своенравна и в последний момент (много позже) отказывается выполнять его волю.
Конкретно касательно этой сцены, героиня мирно беседует с Альбертом и наблюдает за утками, пока ее друг, к которому она шла и про которого не хочет рассказывать Альберту, лежит в луже собственной крови после стычки с бандитами.

Мы поднимаемся. В редких светильниках трепещут огни, вокруг прыгают тени, и, кажется, что стены дрожат. Воздух понемногу свежеет, но я этой свежести не радуюсь: не на праздник иду, не одарят и отдохнуть не дадут.
Вскоре ступеньки принимаются подло шататься под ногами, а ведь я меньше и легче всех виденных здесь стражников. Этот, со щитом, топает следом. Ругается неразборчиво, оступается через раз. Мне пришлось его подождать, пока он вдоль стены на цыпочках пролезет по торчащей балке — да, дыра! неожиданно?
Последние два десятка ступеней даже я еле тащилась. На каждом шагу можно свалиться в черноту непрочной лестницы. Напоследок двух ступеней нет целиком – рыхлый провал пересекает хлипкая досочка. Я-то перешла и остановилась перед высокими притворенными дверями, а стража моя пробубнила что-то насчет «покрепче» и побрела вниз.
Они тут что, ничего не чинят? Или в верхнюю часть башни так редко кто-то заходит, что не видят смысла поддерживать в рабочем состоянии лестницу?
Толкаю неподатливую дверь, переступаю порог — и передо мной комната столь скверного вида, что вспоминается далекое неживое болото и думается, что изнутри оно выглядит так же.
Стены и потолок облеплены не то тряпками, не то мочалами — серо-зеленые лохмотья повсюду, только черный пол, отполированный до вида монолитной каменной плиты, свободен от этой отвратительной заразы. Из четырех крепких подставок, ростом пониже меня, торчат пучки небольших факелов. Не дымятся, но чем-то веет от них, я бы сказала, нездоровым.
Это все лишайник! Развели зачем-то по стенам, еще и жгут.
А тянет, а пахнет…
Сладковато и гниловато. На редкость неприятно, к воображению не подпустишь, не то, чтобы к носу. Нигде такого запаха пока не чуяла. А ведь наверняка не зря именно здесь все собрано именно так — поросль, источающая запах неясного мне назначения, и вождь, управляющий с высоты башни, с полуразрушенной лестницы…

Разруха, угасание, неприятие героиней этого запустения. В этом месте происходит трудный и безрезультатный разговор.

https://writercenter.ru/projects/Tasula/list/date/page1/

Теплый легкий ветерок играл в волосах и кокетливо задувал в широкие рукава платья. Облака размазались белыми перьями по синему, превратив небо в ажурную скатерть.

Белый конь с упоением несется между цветущими яблонями, разрезая широкой грудью воздух и встряхивая иногда густой длинной гривой. Розовый клевер вперемешку с изумрудной травой мелькал под копытами, вплетая в густой ароматный воздух нотки июня.

Закрыв глаза, девушка раскинула руки в стороны и подставила лицо приглушенным листвой солнечным лучам. Он была жива, дышала, любила… Беды остались в прошлом, развеялись, как сон — настало утро и все забылось.

Сизо-синяя тень легла на землю и в одно мгновенье охладила теплые краски. Услышав слабый окрик, Дара слегка натянула поводья и встревоженно обернулась.

Переход между двумя книгами - между развязкой одной и началом завязки другой. Хм... своими словами - все еще только начинается, детка.

Хорошо утоптанная тропинка вела сквозь мрачный ельник. Солнце ещё не успело взойти, только начав раскрашивать тёмно-синее небо, и сумрак, оставшийся с ночи, никак не хотел рассеиваться. Лишь белоснежные цветки кислицы выделялись на серо-зелёном фоне мха, словно напоминая, что где-то там осталось ещё нечто светлое в мире. Рен ускорил шаг.
Тревожно шелестели макушки высоких елей. Начинали пересвистываться рябчики. Серо-рыжие пташки не улетали далеко, чувствуя родственную душу в Рене, но и не подпускали близко, держась шагах в семи. Горько пахло хвоей, под ногами хрустели ветки и шишки. В низинах сгущался хмурый туман, постепенно поднимаясь всё выше. Серая влажная мгла несла сладковато-прелый запах земли и травы.
Когда Рен вышел к одному из входов в пещеры, липкая пелена уже достигала пояса.
"Тью-тью" — послышался неспокойный голос молодого зяблика.
"Хьют" — ответил старший собрат. Коричневые с рыже-синей головой птички летали низко и тревожно, предупреждая об опасности.
Рен остановился. Вход зиял тёмным провалом у подножия одного из холмов. Лаз шириной шага в три резко уходил вниз. Нагнувшись, Рен начал осторожно спускаться. Приходилось упираться локтями и аккуратно перебирать ногами, чтобы не скатиться кубарем. Земля то и дело осыпалась, стуча по макушке и залетая за шиворот рубахи. Постепенно ход расширился, стал более пологим, стены из земляных перешли в каменные.
Шагов через сто Рен вывалился из лаза и встал в полный рост. Поморгал, привыкая к тусклому свету подземелий. Впереди раскинулась просторная зала, на другой стороне которой виднелись два уходящих вглубь тоннеля. Сбоку в углу что-то темнело.

Передать тревогу, невесёлое настроение героя. Опасность, впереди ловушка.

Открыв глаза с небольшим усилием, я увидел, что лежу, где то!
Не в смысле что не понятно где, и на чём. Это-то как раз и понятно. Лежу в кровати достаточно мягкой и подушке. Сверху балдахин, кровать имеет деревянную резную спинку несколько замысловатую. Осмотрелся по сторонам, комнатка метров пять не больше. Кровать стоит посередине. С одной стороны находиться дверь, обычная на вид. Сзади повеяло свежим воздухом, насыщенным влагой. С небольшим усилием повернулся, голова к тому времени уже стала меньше гудеть. Красивая резная рама, окно почти от пола и дальше за балдахином. За окном, раскинулся небольшой водопад.

Описание комнаты в которой проснулся герой, состояние полного непонимания собственного местонахождения, попытка понять где находится, вспомнить как он сюда попал, потеря сознания(снова) встреча.

https://writercenter.ru/profile/LuckyDonetsk/blog/

Бух! Алистера вышвырнуло из портала и всем телом окунуло во что-то рассыпчато-мягкое, и обжигающе ледяное. Холод был повсюду. Только левый бок мага покоилась на чем-то относительно теплом.
Алистер несколько раз медленно моргнул, пытаясь унять звон в ушах после мощного заклинания. Увы, это не помогло, но искать более эффективное средство, лежа на снегу, у мага не было никакого желания. Опершись левой ладонью о землю, укрытую пушистой пеленой, он осторожно встал, боясь, что при падении что-нибудь себе сломал.
Бросив взгляд на то место, где еще недавно почивало его не слишком выдающееся тело, Алистер с трудом подавил рвотный позыв. Эти своеобразные объятия подарила ему чья-то оторванная рука с посиневшими скрюченными пальцами и торчащими наружу осколками кости.
- Что за…, - с гримасой отвращения пробормотал Алистер, глядя на обезображенную конечность. Зрелище было, прямо скажем, приотвратное. Маг отвернулся и обнаружил, что одна рука – это еще «цветочки». Вся поляна, на которую ему угораздило приземлиться, была усеяна трупами. Некоторые из них были довольно древними и представляли собой сереющий остов скелета, уродливо сереющий на переливающихся кристаллах снега. А другие выглядели напротив – так, будто смерть коснулась их всего несколько часов назад. Снег вокруг них растаял, и виднелась земля, согретая теплотой разлившейся крови.
Однако самым ужасным было не это тошнотворное зрелище, и даже не сладко-плесневелый запах, витавший над этой братской могилой. Главным кошмаром было то, что все эти останки шевелились. Сначала очень медленно, еле заметно. Но постепенно мертвецы начинали поднимать руки, головы и, в конце концов, полностью вставали
К тем же телам, которые лишились той или иной части, оторванные конечности с отвратительным чавкающим звуком подползали сами.

После неудачного перехода через портал мага вышвыривает не понятно куда. Герой в полной растерянности и не знает, что предпринять. Но больше всего, Алистера страшит другой вопрос - куда делись его друзья и живы ли они? Лишенный своих магических сил герой отправляется на поиски товарищей.

https://writercenter.ru/profile/Katrina_Sdoun/whois/

Тонкий аромат флуций витал в воздухе. В небольшом пруду сверкала и переливалась вода, в которой плескались разноцветные рыбки. Словно заводные игрушки, они кружили по прозрачному водоему, изредка всплывая на поверхность глотнуть воздуха. Яркие и невероятно красивые, не похожие друг на друга. Не помню, как они появились – в детстве мама впервые привезла меня показать дом, и они уже обитали здесь. Первозданная красота земли магов, пропитанной волшебством…. Как и много лет назад, густые кустарники и плакучие ивы наполняли сад зеленью и заслоняли от реального мира. В тени деревьев, среди ветвей и кружева листвы возникало ощущение неприкасаемости и защищенности. Крошечный мирок, мой личный, будто стеклянный шарик, в котором другая жизнь и другой воздух. А за невысоким забором начиналась обычная, серая, однообразная действительность, чуждая этому месту. Трава здесь ярче, запахи насыщеннее и неповторимее, небо синее, а воздух чище. Возможно, мне только казалось. Возможно, здесь обитала своя магия. Но это не имело значения, когда на заднем дворе твоего дома бушевало такое сказочное великолепие.
Переливчатые трели птиц пробуждали самые прекрасные чувства, нежно касаясь струн души, наполняли тело энергией природы, и жить становилось намного легче. Безветренная ясная погода, теплые лучи солнца играли бликами на воде – одним словом, чудеса. Но не сегодня. Почему-то я видела во всем мрак, чувствовала холод и притворство. За всей этой мишурой таилось зло.
Обняв себя за плечи, я остановилась перед прудом. Стопы утонули в ковре из шелковой травы, но я смотрела вперед, в густоту зеленых зарослей. Где-то там, между деревьями шевелилась тьма. Я ощущала ее движение повсюду, слышала дыхание, и по коже ползли ледяные мурашки.

С обретением новой силы героиня острее чувствует присутствие Тьмы, желающей поглотить ее. И с каждым днем девушке все тяжелее сопротивляться ее влиянию. Поступь зла ощутима, оно совсем близко. Мир героини блекнет.

"А где река — там и море", — подумал Главный, переключил двигатели и загнал машину в ленивый, мутный от ила поток. Затарахтел водомёт, беха качнулась и поплыла, обгоняя щепки и плывущую по воде листву. Девчонки замолкли, подвинулись ближе друг к другу, косясь на вековые стволы и торчащие прямо из воды зелёные, мшистые корни. Ветви смыкались над головой — низким, словно коридор, сводом. Алые цветы тари яркими пятнами свисали с тонких лиан над головой, раскрывались, поворачивая на звук мотора лепестки-пасти. Река раздалась на два рукава, потом ещё на два — водитель чуть приглушил движок, не зная, куда свернуть в этом царстве затхлой, зеленой воды, мха и неяркого света. Сзади — тихо, даже мелкая перестала галдеть. Лишь стучал на малых оборотах движок, да — в такт ему, механически, густо звенели из леса цикады. Как — то стало не по себе. Даже воздух c трудом скользил в лёгкие — неподвижный, густой и влажный — хоть выжимай. Протянул руку, покопался в приборной панели, повернул рычажок. Приемник засипел, свистнул и запел под переливы гитары...

— Shootgun boogy...

— all i need, is one shoot, — прохрипело под ухом. Вдруг.

Да просто так. Красиво, надеюсь. Но стремно...

Да, Н. и прежде бывал в этом зале, в зале собраний. Просторный и гулкий, он возвращал каждый шаг дробным и мелодичным эхом, всколыхнувшейся, растущей волной. Звуки пробегали по стану колонн, как по клавишам, и таяли искрами на глубокой воде - такая протяжная царила здесь тишина. Ради этой тишины Н. и пробирался сюда - постоять недолго, закрыв глаза, послушать кружение теней под гибко изогнувшимися сводами, вдыхать свежесть и спокойную силу, пока сердце не подхватит ритм Бастиона, размеренный и певучий.
Но случалось это в другие дни. В день встречи Семей - нет, никогда. В день встречи Семей появляться здесь - запретно.
Дыхание замка, прохладное, властное, в миг поглотило хвойный дух леса, отбросило внешний мир прочь. Ещё несколько мгновений память о солнечных бликах согревала кожу, трепетала на веках - но стоило ступить на звонкий мраморный пол, всё исчезло. Вокруг - ни следа привычной тишины, задумчивой и бездонной. Виски сдавило молчание, колкое, заряженное угрозой. Близкие человеческие запахи перемешались, как следы, прибитые дождём.
Н. осторожно открыл глаза, предчувствуя, что ошибся временем, прервал размышления Круга - тревога перемешалась с азартом, даря сердцу новый, щекочущий ритм. Но зал выглядел привычно - долгий, как пропасть, разбитый и собранный из осколков. Тёмная мозаика колонн и пола сложилась калейдоскопом, линии, рассекавшие мрамор, чуть заметно мерцали - узоры силы на коже замка. Длинный стол Круга опустел, над ним парили и таяли последние мотыльки волшебного света - отблески завершившейся встречи. По каменному рельефу мира, украшавшему стол, протянулись две длинные тени - как продолжение колонн, как эхо башен Бастиона.
Ещё не различая силуэтов и лиц, Н. узнал их - дыхание Бастиона уносило запахи прочь, но магия была здесь отчётлива, расцветала в воздухе, как кровь в воде.

Хотелось передать атмосферу замка, его магии, определённой одушевлённости, и предчувствие дальнейших напряжённых событий. Герой - не человек, поэтому восприятие не совсем обычное, но, надеюсь, это не сильно мешает))

https://writercenter.ru/profile/emyolwen/whois/

Дверь глухо лязгнула, затворилась, отсекла уличный шум. Голоса, шаги, стук копыт – все стало тусклым эхом. Ярмарка будто бы оказалась далеко-далеко. Здесь царил полумрак: свет едва пробивался в узкие окна, падал полосами, расчерчивал темный пол.
К. огляделся, пытаясь понять, что вокруг, но глаза и мысли все еще были ослеплены базарной сутолокой. Он помотал головой, зажмурился и сделал глубокий вдох. Этому его учили еще в детстве. «Дыши глубоко, слушай каждый шорох, лови каждый запах, – объясняла ему сестра. – Тогда от тебя ничто не укроется».
Когда он открыл глаза, комната перестала казаться бесформенной и мрачной, тени уже не таились в углах. Да, здесь было мало света – но это было обыкновенное жилище, просторный зал с потертыми диванами и креслами. Возле двери возвышались вешалки для одежды, похожие на причудливо изогнутые деревья. Воздух был пропитан пылью, запахом высохших чернил и старого клея.
В стенах темнели арки-проходы. Их было пять, и над каждой висели поблескивающие медью таблички. К. попытался прочесть надписи, но не узнал ни единого слова.

Герои сбежали из дома, попали в чужой город и пробрались в библиотеку, надеясь узнать что-то новое о грозящей им опасности и том, как можно от нее защититься. Скоро они получат ответы - но пока еще неполные. Эмоции, доминирующие в отрывке: тревога, любопытство, решимость преобладающая над страхом.

Яркие рыжие сполохи заплясали под веками, разгоняя сон. В первый миг хотелось зажмуриться покрепче и отвернуться, но стоило сдвинуться с насиженного места, и зябкая сырость тут же пробралась под куртку. Эйрел поежился и проснулся окончательно. Открыв глаза, он увидел с детства знакомый пруд, выступающие в воду деревянные мостки с привязанной к ним лодкой, яблоневый сад на берегу и над головой — вислые ветви старой ивы, под которой он и дремал, опершись о ствол. День уже клонился к вечеру. Запах стоячей воды мешался со сладковатой горечью поздних хризантем и бархатцев. Солнце, почти скрытое городской стеной, последними лучами скользило по лицу. Тяжело гудя, пролетел шмель, в ветвях над головой пискнул зимородок. Ветра почти не было; темная поверхность пруда разбегалась мелкой бликующей рябью, на которой покачивались палые листья.
Эйр потер глаза. Что он тут делает?.. А, да! Экзамен!.. Пухлые колбы с реактивами, голубое пламя спиртовки, размеренный речитатив над вытяжкой — и вот он, желанный эликсир!.. Все это уже закончилось. Не могло же такое просто присниться? А потом… все затянуло туманом усталости. Но он-таки припомнил и поздравления профессора, и то, как Лейс порывался проводить его, едва стоящего на ногах. А он упорно твердил: «ничего страшного, просто переутомился» А Лейсу вместе с Джулс и… ладно, пусть и с Кори пора в город, пить свежий сидр, петь и плясать до упада. Ведь все они так долго ждали праздника!
И все же переупрямил. Только до своей кельи так и не добрался — свернул к пруду по старой памяти. В детстве всякий раз, когда было неспокойно на сердце, одиноко или мучали неразрешимые вопросы, когда не мог поладить с другими учениками, а алхимия не желала покоряться, он прибегал сюда. Подолгу сидел на берегу, смотрел на воду или кормил золотых рыбок.
А сегодня он пришел сюда с победой… правда, почти сразу же уснул, и сам не заметил.

Безмятежность, состояние опустошения после долгожданной личной победы