Например, "социолог"

Что означает сделать подарок или получить его? Какие социальные взаимоотношения создаются при помощи дарения? Эти вопросы ставит так называемая «классическая теория» дара, которая возникла в антропологии начала ХХ века как способ понять формы обмена в «традиционных», догосударственных и “досовременных” обществах. Эти вопросы будут рассмотрены и в предлагаемых вниманию слушателей семинарах, но на основе новейших антропологических подходов и исследовательских материалов. Нашей целью является перевести проблематику антропологии дара из области экономической антропологии в область антропологии политической, а также из исследовательской сферы “досовременных” безгосударственных обществ в антропологию модерна и антропологию государства. Предлагаемая серия семинаров состоит из двух вводных занятий, во время который слушатели будут ознакомлены с рядом ключевых работ в этой области и одного интепретационного практикума, во время которого слушателем будет предложен эмпирический материал с целью выработки аналитической перспективы в свете материалов этих семинаров и всей школы.   Семинар 1. Теория дара: введение Мосс, Марсель. Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М.: “Восточная литература”, РАН, 1996.  Ссорин-Чайков, Н. В. Медвежья шкура и макароны: о социальной жизни вещей в Сибирском совхозе и перформативности различий дара и товара // Экономическая социология. 2012. Vol. 13, №. 2. С. 59-81.  Семинар 2. Дар империи Grant, Bruce. The Good Russian Prisoner: Naturalizing Violence in the Caucasus Mountains // Cultural Anthropology. 2005. Vol. 20, №. 1. С. 39-67. Gray, Patty A. Looking ‘The Gift’ in the mouth: Russia as donor // Anthropology Today. 2011. Vol. 27, №. 2. С. 5-8. Соснина, О. А., & Н. В. Ссорин-Чайков. Археология власти: анатомия любви // Дары вождям. Каталог выставки / Под ред. Н. В. Ссорина-Чайкова. Москва: Пинакотека, 2006. С. 12-37.  Семинар 3. Дар власти: практика интерпретации Ссорин-Чайков, Н. В. Экскурсоводы: устная история. Интервью с экскурсоводами юбилейной выставки подарков И.В.Сталину // Дары вождям. Каталог выставки / Под ред. Н. В. Ссорина-Чайкова. Москва: Пинакотека, 2006. С. 294-299. Гаража, Г.И. 1981 Закрытый показ подарков Л.И.Брежневу к его 75-летию: из воспоминаний // Дары вождям  / Под ред. Н. В. Ссорина-Чайкова. Москва: Пинакотека, 2006. С. 311-315.

Антропологическая психитатрия – Психиатрическая антропология Семинар И. Зислин MD. Jerusalem Медицина представляет собой необыкновенно широкое поле для антрополога. Парадоксальным образом психиатрия находится на обочине этих исследований. Как медицинская дисциплина и практика психиатрия не нуждается ни в чьих советах. Антропологические и филологические (в широком смысле слова) изыски в психиатрической клинике (если они звучат не из уст пациента) выглядят для врача гораздо более странными и чуждыми, чем самые необыкновенные, с точки зрения содержания, бредовые построения. При этом полевые исследования антрополога и фольклориста возможны и, может быть, даже необходимы внутри клиники. Материал огромен, ведь сходят с ума и бредят всегда (т. е. всегда порождают новые тексты и реальности), и всегда по-новому, и всегда традиционно (сравените с традиционностью и вариативностью в фольклоре). Язык и дискурс представляют собой поле, на котором культурология и клиника встречаются. Вычурность и странность языка психотика в клинике только симптом. С другой стороны, это и особый вид языкового существования. Переосмысление роли языка в генерации шизофрении привело к появлении гипотезы «Шизофрения есть плата вида “человека разумного” за использование языка». Что общего между описанием сна, колдовства, историй о чуде и описанием психоза или конкретного бреда? Можно ли навязать свои представления описываемому объекту? Как это делает психиатр через создание новых нозологий и фольклорст / антрополог в беседе с информантом? Антропологический подход на современном этапе означает возможность для психиатрии использовать арсенал и методики гуманитарных наук (например, привлечение методов нарративного анализа для описания патологии речи при шизофрении, ностратической теории для понимания и развития теории единого психоза или методики стиховедческого анализа, в частности аналогии эволюции размеров для понимания закономерностей эволюций диагностических категорий). С другой стороны, впервые после психоаналитической революции появилась возможность включения собственно материалов клинической психиатрии для широкого круга гуманитарных наук, таких как антропология, фольклористика и лингвистика (содержание бредов как отражение культуральных и метакультуральных феноменов, распад языка при деменции как модель диссолюции языковой способности и т.д.). На семинаре предполагается обсудить следующие темы: Языки психиатрии XX–XXI вв. От сифилиса и прогрессивного паралича, через психоанализ к нейрофеноменологии и нейропсихоанализу (от «Вассермановой реакции» Б. Пастернака до ...). Язык и психоз. Гипотеза Тимоти Кроу: «Шизофрения как плата Homo sapiens за использование языка» // Что может быть интересно и важно психиатру в ностратической теории? Есть ли общее в тории единого психоза и ностратикой? Блеск и нищета Транскультуральной психиатрии // Bizarre Delusions & Сultural Bound Syndromes -псхиатр как наивный философ со своей наивной картиной мира. Попытка психиатрии разделить реальность на «правильную» и «неправильную». // Как антропологи используют психиатрическую терминологию, и почему так нельзя делать? Анализ статьи Л. Фиалковой «Прикладное применение фольклора». Анализ клинических феноменов: Симуляция и ее культуральные аспекты. Можно ли заставить человека симулировать (Анализ сказки «Жена-доказчица») // Религиозно-мистические психозы // Иерусалимский синдром. (Почему у мусульман нет иерусалимского синдрома и кто ожидает мессию?) Можно ли ставить диагнозы мифологическим героям? //Анализ статьи Kemal Irmak M. «Schizophrenia or Possession». Правомерен ли такой подход? Рекомендуемая литература Афанасьев А. Народные русские сказки: В 3 т. М.: Наука, 1986. Т. 3. Сказка. С. 441–443. Жена-доказчица. С. 172–175. Зислин И. Куперман В. Cимуляция психоза: Семиотика поведения // Русская антропологическая школа. Труды. Вып 2. М.: РГГУ, 2004. С. 267–287. Online: https://www.academia.edu/7937112/Симуляция_психоза_семиотика_поведения_опуб._Русская_антропологическая_Школа_._труды._вып_2_Москва_2004».  Зислин И., Куперман В., Егоров А. Структура и семантика бреда // Соврменная российская мифология. М.: РГГУ, 2005. С. 257–283. Online: «https://www.academia.edu/7937121/

 Попробуйте просклонять вслух слово "голова" и внимательно следите за тем, какие звуки вы произносите. Вы убедитесь, что голова звучит как [галава́], голову — как [го́лаву], голов — как [гало́ф]. При этом мы почему-то пишем голова с двумя о и в, хотя сочетание звуков [голов] не встречается никогда.  Вспомните школьное определение ямба: это такой размер, в котором чётные слоги ударны, а нечётные — безударны. А теперь возьмём начало первой главы «Евгения Онегина»: «Мой дядя самых честных правил, / Когда не в шутку занемог, / Он уважать себя заставил / И лучше выдумать не мог». В первой и третьей строке есть ударный слог на нечётном месте (мой и он), а во всех строках кроме первой на чётных местах встречаются безударные слоги (занемог, уважать, выдумать). Получается, что классический пример русского ямба не соответствует общепринятому определению этого размера.  Что общего между этими двумя примерами? И там и там есть некая идеальная схема, которая не соответствует наблюдаемой реальности — при этом мы не отказываемся от описания реальности, но утверждаем, что наблюдаемым явлениям соответствует некий ненаблюдаемый уровень, используя который, описывать наблюдаемые явления становится удобнее. Зачем в науке нужны такие схемы, откуда они берутся и как формализовать переход от них к реальности — об этом и пойдёт речь на семинаре с примерами из лингвистики и литературоведения.

  Автоматический анализ текстовых корпусов играет все более важную роль в современной гуманитарной науке. Фольклористика, традиционно опирающаяся на корпусные методы и редко оперирующая индивидуальными текстами, с одной стороны, является удобным полигоном для отработки автоматических методов, а с другой — очевидным образом нуждается в них. В лекции будут представлены результаты автоматического анализа фольклорных поэтических текстов (русских былин и песен). Будет показано, как при помощи несложных скриптов можно определять степень формульности поэтических текстов, визуализировать и описывать распределение в них формул, а также выявлять характеристические слова и словосочетания, являющиеся маркерами и одновременно семантическими доминантами отдельных текстов и текстовых корпусов.

Лингвистическая типология — это наука о разнообразии языков и языковых структур. Как и любая «типология», лингвистическая типология до некоторой степени занимается классификацией языковых явлений. Например, мы можем разделить языки на такие, в которых прямое дополнение всегда будет следовать за глаголом (английский, китайский), и такие, в которых прямое дополнение всегда будет стоять перед глаголом (турецкий, японский). А есть такие, в которых правила порядка слов менее строгие или — что в данном случае почти то же самое — устроены более тонко. К таким языкам можно отнести, например, русский и немецкий, хотя правила в каждом из этих языков будут разные. Эта информация, несомненно, интересна, но все-таки подобных классификаций лингвистическим типологам недостаточно.  Само по себе сходство между двумя языками может иметь различную природу. Во-первых, оно может объясняться общим происхождением. Во многих современных языках есть особый падеж вокатив, в который существительные ставятся при обращении: ср. сербский брат — брате!, ирландский balach ‘мальчик’ — a bhalaich!, цыганский čhavo ‘сын’ — čhaveja! Были такие формы и в древних языках — латинском, древнегреческом, старославянском, санскрите. У всех этих языков есть общий предок — праиндоевропейский язык. Лингвисты предполагают, что вокативные формы были еще в праиндоевропейском языке [Meier-Brügger 2003: 201], поэтому многие языки-потомки унаследовали эту грамматическую форму из праязыка.  Во-вторых, языки могут приобретать сходные черты, если они распространены на смежных территориях и их носители находятся в постоянном контакте друг с другом. Так, много общих черт приобрели неблизкородственные языки Балканского полуострова. Скажем, румынский и мегленорумынский — это языки романской группы, а македонский язык относится к славянской группе. В румынском языке у существительных есть специальные формы дательного падежа, и непрямое дополнение выражается при помощи этой падежной формы — как по-русски: Петя дал книгу девочк-е. В македонском языке падежей нет совсем, и непрямое дополнение выражается существительным с предлогом — примерно как по-английски: Peter gave the book to the girl. Мегленорумынский распространен на границе Македонии и Греции, он находится под очень сильным влиянием македонского языка. Форма дательного падежа в этом языке утратилась, а непрямое дополнение стало выражаться при помощи предлога [Mišeska-Tomić 2008: 193–194]. Типологов интересуют, прежде всего, такие случаи, когда сходство между языками нельзя объяснить ни общим происхождением, ни контактным влиянием. Например, во французском языке, в кпелле (семья манде, Гвинея) и гуарани (семья тупи́, Парагвай) есть носовые гласные. Само по себе это нам еще ни о чем не говорит. Однако если мы посмотрим на системы носовых и неносовых гласных в таких языках, то обнаружим интересную закономерность – носовых гласных в языках обычно не больше, чем неносовых, в 60% языков носовых гласных даже меньше, чем неносовых ([Hajek 2013], ср. также [Ferguson 1966: 58]). В этом случае можно уже говорить о закономерностях устройства человеческого языка в целом и искать для них объяснения. В частности, эксперименты показывают, что у носовых гласных сложнее различать тембр [Beddor 1993], поэтому языки могут «избегать» слишком дробных противопоставлений. Типологические обобщения в лингвистике называют универсалиями. Универсалии могут быть абсолютные (верные для всех языков, например, «Во всех языках есть гласные и согласные») и статистические, т. е. верные для большинства языков. В частности, обобщение про носовые гласные имеет исключения [Hajek 2013], однако это не отменяет значимости общей закономерности.  Пожалуй, даже более интересны универсалии, которые говорят о связи между несколькими явлениями. Обычно они формулируются как утверждения вида «Если в языке есть X, то есть и Y» и называются импликативными, поскольку наличие одного явления в языке имплицирует наличие другого. Например: «Если в языке есть словообразование, то в нем есть и словоизменение» [Greenberg 1966: 93]. Очень часто в типологии используются так называемые импликативные иерархии, которые помогают связать цепочки импликативных утверждений. Они выглядит как «X < Y < Z», и читаются так: «Если в языке есть элементы, расположенные правее на иерархии, то обязательно есть и элементы левее на иерархии». Так устроена, например, иерархия числа существительных: единственное < множественное < двойственное. Эта иерархия предсказывает, что возможны языки с формами единственного и множественного числа; возможны языки со всеми тремя формами, но невозможны языки с единственным и двойственным числом без множественного.  В типологии также используется графический метод формулировки обобщений, прежде всего, о семантике грамматических показателей — семантические карты [Haspelmath 2003]. Простейшая семантическая карта отражает потенциально близкие значения и имеет вид «X — Y — Z». Она означает, что конкретные грамматические показатели могут выражать одно или несколько значений из этой карты, но во втором случае эти значения должны быть смежно расположенными. В нашем примере возможны комбинации значений «XY», «YZ», «XYZ», но не «XZ», поскольку они не объединены линией на карте. Например, английский предлог to может употребляться в значении Получателя при глаголе give ‘давать’ — I gave the book to John; в значении Направления — I go to Moscow, а также в значении Цели — I stopped to have some rest. Французский предлог à употребляется в значении Получателя и Направления, но не Цели. Немецкий предлог zu используется в значении Цели и Направления, но не Получателя. Это дает нам следующую карту: Цель — Направление — Получатель. Разумеется, поскольку эта карта претендует на универсальность, она должна быть подкреплена материалом как можно большего количества языков, после чего мы сможем сказать, что вероятность найти грамматический показатель с функциями Цели и Получателя, но не Направления близка к нулю.  На нашем семинаре предполагается обсудить различные виды типологических обобщений с иллюстративными примерами из фонологии, морфологии, синтаксиса и семантики.

Практическое занятие будет посвящено фрейм-анализу как методу микросоциологического исследования. На конкретном примере – организации процедуры голосования на выборах в Хорватии, в Албании и в Боснии и Герцеговине – мы проанализируем механику трансформации электорального события (понятого как событие взаимодействия лицом-к-лицу) в событие ритуала, спортивного состязания и карнавала. Фрейм-анализ – подход, зародившийся в психологии коммуникаций, достигший пика своего развития в изучении форм повседневных взаимодействий и активно использующийся в современных прикладных исследованиях социологами, политологами и лингвистами. Начиная с конца 70-х гг. ХХ века и по настоящее время фрейм-анализ остается, прежде всего, теоретическим направлением и методом социологии повседневности (микросоциологии). Мы попытаемся показать, как основные концепты этой теории – фрейм, транспонирование, рефрейминг, сеттинг – могут быть операционализированы для нужд эмпирического исследования.

Дискурсивная борьба за власть: роль речевых этикеток Юлия Евгеньевна Галямина  В обществе с жесткими дискурсивными иерархиями и нарушенными обратными каналами коммуникации распространяются агрессивные методы дискурсивного сопротивления и ведения дискуссивной борьбы. Одним из таких методов, который весьма распространен в современном общественно-политическом дискурсе на русском языке является создание речевых этикеток.  Речевые этикетки (знаки-конденсаты, аффективы [Edelman 1964] [Graber 1976], [Шейгал 2004] позволяют быстро и эффективно моделировать картину мира через процессы номинации. В политическом дискурсе такой метод позволяет не только речевое воздействие [Иссерс 2009] на представления о мире  и поведение адресатов (знаки-аффективы, как отмечается в [Шейгал 2004] зачастую превращаются в знаки-регулятивы), но также и создает условие для дискурсивного «уничтожения» оппонента путем выведения его за круг тех субъектов, чей голос значим для общественно-политического дискурса.  Как писал Мишель Фуко, некоторые представители общества лишаются права на участие в социально-политической коммуникации и не воспринимаются как люди, чье мнение имеет значение. [Фуко 1999] Эти ограничения разные в разных обществах, но в качестве примера можно привести душевнобольных, детей, стариков, шутов, животных, предателей и преступников. Такие имена, как «дурочки» по отношению к участницам группы Pussy Riot , «партия жуликов и воров» по отношению к «Единой России» или «бандерлоги» по отношению к участникам протестных акций, позволяют вывести оппонентов из дискурсивного пространства и лишить права на значимое политическое высказывание. Однако одновременно в России последних лет идет активный пересмотр субъектов, которым открыт доступ к воспринимаемому серьезно политическому высказыванию. Поскольку стилистика политического дискурса вышла за пределы «галстуков и пиджаков», в поле политически значимой коммуникации появляются фигуры, которые прежде рассматривались как маргинальные. Эти два процесса – маргинализации, с одной стороны и смещения коммуникативного центра – с другой, характеризуют политические процессы, которые идут в России в последнее время. На семинаре будет представлен теоретический анализ  этих процессов и рассмотрены конкретные примеры борьбы за дискурсивную власть из политической коммуникации на русском языке, которые наблюдались в последние годы. Галямина 2009 – Галямина Ю.Е. Дело Pussy Riot: речевые этикетки как элемент политической борьбы// Философия. Язык. Культура / Отв. ред.: В. В. Горбатов. Вып. 4. СП, , 2013. C. 220-234 Иссерс 2009 – Иссерс О.С. Речевое воздействие. М., 2009 Фуко 1999 – Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. с фр. Владимира Наумова. М.: Ad Marginem, 1999. Шейгал 2004 – Шейгал Е.Н. Семиотика политического дискурса, М., 2004 Graber 1976 – Graber D.A. Verbal Behavior and Politics. Urbana, 1976  Edelman 1964 – Edelman M.The Symbolic Uses of Politics. Urbana, 1964

Сбор и анализ фольклорных форм, непосредственно откликающихся на актуальную реальность и ее отражение в медиа, обладает рядом особенностей, делающих традиционную методологию фольклористики необходимой, но недостаточной для реализации целей такого исследования. Прежде всего, это объем материала: один и тот же текст можно зафиксировать в десятках вариантов, проследить тысячи случаев воспроизведения текста, оценить миграцию текста по сети социальных связей, описать носителей исследуемой фольклорной формы и контекст ее бытования и т.п. С другой стороны, тексты актуального фольклора нередко обладают кратким жизненным циклом, что требует от исследователя максимальной оперативности поиска и обработки данных. Наконец, тексты актуального фольклора неоднородны и представляют собой сочетание вербальных и визуальных элементов. Изучение актуального фольклора, таким образом, требует обращения не только к описательной статистике, но и к методам и подходам, применяемым для обработки т.н. «больших данных». В ходе семинара слушатели ознакомятся с методологией, применяемой Службой мониторинга актуального фольклора ШАГИ РАНХиГС на материале проекта «’Укроп’ и’ ватник’: пейронимы украинского кризиса». Проект открыт Службой МАФ в октябре 2014 г. и нацелен на выявление восприятия носителями традиции [медиа]-реальности украинского кризиса. Одной из характерных черт конфликтной ситуации является обострение тех проблемных точек, которые существовали в отношениях сторон и до конфликта. Пейоративное «называние» оппонента, приписывающее ему те или иные качества, нередко проявляет эти проблемные точки. Представление о том, что набор пейронимов, эксплуатируемых в течение конфликта, отражает его суть, привело в 2014 к появлению целого ряда публикаций, обобщающих наблюдения журналистов и представителей научного сообщества над «дискурсом вражды»: [Менделеева 2014], [Кнорре-Дмитриева 2014] и т.п. Многие из этих публикаций фокусируются на одном из ярких проявлений кризиса – взрывообразном появлении множества пейоративных неологизмов. Проблема, тем не менее, представляется несколько более глубокой, чем простое возникновение новых лексических единиц, многие из которых с высокой вероятностью будут забыты после завершения острой фазы конфликта (об этом говорит хотя бы тот факт, что и сегодня многие из этих слов совершенно непонятны людям, не принимающих участия в интернет-дискуссиях по вопросам, связанным с Украиной). Вопрос стоит следующим образом: во-первых, насколько тотален и интенсивен всплеск «языка ненависти», и, во-вторых, какие социальные установки и процессы он отражает. Ответ на этот вопрос поможет понять, что стоит за «языком ненависти», и как следует интерпретировать его бытование в современном дискурсе. С этой целью был предпринят мониторинг бытования пейоративной лексики конфликта в социальных сетях Интернета. Корпус исследуемых текстов составили: (а) случаи спонтанного употребления пейронимов в ходе общения в социальных сетях, как в основных сообщениях, так и в комментариях к ним; (б) вербальные и визуальные тексты юмористического характера, размещенные в социальных сетях; (в) тексты, размещаемые офф-лайн (граффити и проч.) как в зоне боевых действий, так и в городах Украины и России. В семинаре будут затронуты следующие вопросы: 1) Разнородные данные: проблемы сопоставления он-лайн и офф-лайн поля 2) Контроль поля при работе больших исследовательских групп 3) Особенности работы с большими данными в фольклористике: подходы, методы, инструменты 4) Качественные и количественные методы исследования актуального фольклора. Определение метрических переменных 5) Выявление манипулятивных действий он-лайн: подходы и методы 6) Определение профиля носителей традиции и их отношения к актуальным событиям

Все вы, наверное, чувствовали свою беспомощность, когда сталкивались с вопросом: насколько популярен тот или иной текст, сюжет или речевое клише? Существуют различные количественные методы, позволяющие отследить в сети популярность и многие другие особенности фольклорного текста.  Участникам семинара будет предложено решить несколько практических научных задач (с помощью сервисов "Яндекс.Блоги", "Интегрум", "Национальный корпус русского языка"):  1) как выявлять динамику объекта (например, речевого клише) 2) как описывать синхронические показатели: частность и георграфическое распространение.  Также мы обсудим и другой вопрос: где границы необходимости в применении этих методов? Как понять, поможет ли нам качественный анализ при решении нашей задачи или в данном случае надо применять качественные данные.

"Ко второй половине XIX в. количество текстов повествовательного фольклора, собранных европейскими и русскими учеными, достигло тех критических величин, за пределами которых привычные приемы работы с материалом становились все менее и менее эффективными. Необходимы были каталогизация существующих записей и составление своего рода «навигационных карт» для ориентации в этом материале" [Неклюдов 2007] В начале XX века финскими учеными было принято, казалось бы, простое решение для этой пробемы: каталагизировать сюжеты сказки с указанием вариантов сюжета и места записи. Это простое решение повлекло за собой большие последствия: стали возникать национальные и международные указатели сюжетов сказок, с привязкой по регионам, потом объектом каталогизации стали и другие жанры.  В начале XXI проблема вернулась на круги своя: мы опять имеем дело с большим количеством изданий, поиск в которых затруднен.  Русскоязычные указатели можно найти здесь: http://www.ruthenia.ru/folklore/indexes.htm В течение последних 15 лет активно создаются гипертекстовые и интерактивные указатели сюжетов и мотивов онлайн. На семинаре будет рассказано про основные принципы создания таких указателей [указатель Березкин, СУС онлайн] в интернете, продемонстрированы возможности картографирования сюжетов.

Предлагаемый семинар – один из цикла семинаров, посвященных решению научных задач в фольклористике, лингвистике и культурной антропологии через решение задач. Предлагаемые задачи моделируют реальные научные пробелы и ход их решения.  Пример подобных задач  и их решения можно найти в задачнике [Архипова, Бурлак и др. 2013].  В ходе работы Школы-2015 предлагается разобрать задачи двух типов. Задачи, связанные со структурой текста, будут разобраны во ходе этого семинара, в то время как задачи, связанные с историей письменности и дешифровкой – во время мини-лекционного курса "История письма как инструмента власти". Одно из свойств человеческой памяти состоит в том, что многие вещи нам не надо помнить - мы их достраиваем, исходя из какой-то усвоенной нами внутренней структуры. Чтобы воспроизвести то, что имеет структуру и может быть достроено, не нужна феноменальная память. Поэтому фольклорные тексты, пережившие многократную передачу из уст в уста, часто имеют достаточно чёткую структуру. В ходе семинара студенты будут решать задачи, цель которых – научить находить закономерности, по которым строится фольклорный текст.

Построение аргументации в академическом исследовании – проблема, представляющая существенные сложности для студентов, аспирантов и молодых исследователей. В рамках данного семинара предполагается обсудить общие принципы подбора аргументов и их группировки по темам, рассмотреть различные коммуникативные стратегии, а также провести небольшой практикум по «сборке» убедительной и наглядной системы аргументов из предложенных готовых информационных блоков.

Предназначенный в первую очередь для молодых исследователей, семинар посвящен подаче статей в российские рецензируемые журналы. Что такое рецензируемые журналы, и чем они отличаются от нерецензируемых? Как проходит процесс рецензирования? Что нужно знать для того, чтобы увеличить свои шансы на публикацию? В какой журнал лучше подать свой текст? На эти и другие вопросы я планирую ответить в своей презентации.