Вино было густым и очень сладким, почти как ликер. Словно пьешь солнечный свет, подумала я, поздний, предосенний уже закат - такое вино согревает в дождь, остается привкусом пряностей на языке, а сейчас я хотела согреться. Вспомнить о том, что я, вообще-то, жива.

Изнанка действительно прятала в своей глубине чудовищ.

Не у всех были клыки и когти, нет - некоторые чудовища делали больно иначе. Они прикасались к тебе длинными, изящными пальцами, оставляя на коже следы. Каждое прикосновение жгло, как укус крапивы, и тебе казалось, что тело костенеет, застывает навсегда. Они смотрели на тебя - в глазах их виднелись звезды, весь космос со всей его холодной глубиной, и ты тонул в этом космосе, захлебываясь вечностью, осознавая себя в ней, ничтожного, смертного, невыносимо крошечную искру жизни.

Даже сейчас, у огня, пылающего в камине, мне было страшно и холодно.

То, с чем мы столкнулись, было жадным до человеческого тепла. Оно отнимало его, вытягивало вместе с жизненной силой, с тягой к тому, чтобы двигаться. И я сидела вот так, в ступоре, глядя в одну точку - на Кондора, который пытался остановить кровь.

Он прижимал к носу платок, уже второй, и на том проступали алые пятна.

- Пей, милая, - Ренар ласково взял меня за запястье.

Я вздрогнула и чуть не расплескала вино.

Поднести бокал к губам - невыносимо долго, невероятно тяжело. Рука двигалась как сквозь толщу воды, медленно и тяжело, словно не принадлежала мне. Вино снова коснулось губ - сил, чтобы открыть рот и сделать глоток, у меня тоже не было.

- Пей.

Вино было непростым - в нем пряталось колдовство князя Ирро. Того самого, чьи виноградники росли на южном склоне Бергрензе. Князь Ирро, патриарх эльдар, говорят, был склонен к мизантропии, но вино в его землях делали особое. Оно утешало в горе, оно делало радость слаще, оно выводило на чистую воду лжецов, заблудившмся - помогало найтись, раскрывало истинные чувства и развязывало язык так, что пить его следовало лишь с надежными людьми. Ренар говорил мне все это, пока вел к камину, пока искал бутылку в шкафчике у стены, а я слушала и смотрела в пустоту.

Злая магия коснулась Ренара тоже, но он, кажется, пострадал меньше всех. Я подумала об этом и со злости прикусила язык, потому что мне ли измерять чужое страдание? Не выразить словами то, что чувствуешь, глядя в ледяную бездну безвременья, это нельзя разделить - и Ренар, возможно, знал это лучше меня, потому и стал сейчас словно бы старше нас всех.

И я была благодарна ему. За то, что усадил меня на край кушетки. За то, что заставил Кондора сесть напротив и наклонить голову чуть вперед. За огонь в камине и за вино в бокале тоже, хотя, конечно, какое тут вино?

Он объяснил, да.

И я не поверила, пока не почувствовала, как ледяной клубок внутри меня начал распутываться и таять. Медленно, очень медленно - я согревалась.

Может быть, дело правда было в вине и чартах, закупоренным в сосуд. Может быть, здесь, у огня, среди живых, власть Изнанки истлевала и превращалась в воспоминание. В холодок по спине. В бледность чужого лица и кровь на пальцах.

На Кондора было жутко смотреть, но я смотрела. Он скомкал платок, пропитанный кровью, и отбросил его в сторону, почти брезгливо, словно стеснялся своей слабости.

- Ты думаешь, это поможет? - спросил он почти зло, когда Ренар протянул ему бокал.

И это тоже было похоже на попытку отмахнуться от помощи.

- Поможет или нет, лишним не будет, - Ренар почти заставил его взять бокал. - Эльфы пихают свою магию даже в вино и тебе ли не знать, на что она способна.

- Ты знаком с этим шкафом лучше, чем я.

Это прозвучало как упрёк. Почти ревность.

- Потому что ты им не пользуешься, мой дорогой, - ответил Ренар мягко и ласково, как ребенку.

Кондор нашёл в себе силы усмехнуться в ответ. Он сделал глоток, я видела, как рука его дрогнула и капля вина упала на рубашку, и без того заляпанную алым. Волшебник выругался и раздраженно поставил бокал на пол. Искорки магии пробежались по его пальцами и погасли, Кондор закрыл глаза и сложил ладони лодочкой, упершись в них лбом. Он дышал медленно и тяжело.

Я понимала, в чем дело.

Так же, как из меня Изнанка вытащила волю к жизни, из него она тянула магию, всё то время, что мы были там. Должно быть, это ощущалось хуже, чем я могла себе представить  - я даже сравнения не решалась подобрать, понимая, в какую бездну собственного бессилия окунулся Кондор.

Если как следует выспаться, нормально поесть или просто выпить пару эликсиров, не особо приятных и полезных, но действенных, станет лучше. Через день, два, неделю. Но сейчас волшебнику было не по себе.

И Ренар, в чьём взгляде сквозила рассеянность, понимал это так же хорошо, как я.

Ноги послушались меня не сразу, но я встала с софы, на которой сидела всё время, как маленькая девочка, вжав голову в плечи и нервно озираясь вокруг. Каких-то четыре шага - настоящее испытание для того, кто только что с трудом нашёл в себе силы совершить глоток вина. Я села рядом с Кондором и взяла его за запястья, заставила развести руки чуть в сторону.

Тени под глазами были густыми и страшными.

- Что, леди Лидделл? - волшебник усмехался почти зло - лучшая защита это нападение, а он защищался сейчас от нас обоих, прятал свою слабость. - Выгляжу не очень, да? Не надейтесь, сознание я не потеряю. Не в этот раз.

Он вздрогнул, когда я положила ладонь ему на щеку, и напрягся, ожидая подвоха.

Правильно ждал.

Я наклонилась ниже и поцеловала его - как в прошлый раз, очень осторожно и почти невинно, потому что сама в этот миг была как натянутая струна или как заяц, замерший, почуяв зло.

Кондор судорожно вздохнул. Его пальцы обхватили мое запястье - той руки, которая все еще лежала у него на щеке, словно волшебник не знал: хотел он одернуть ее или наоборот, не дать мне вдруг сорваться с места. Губы, которые всегда казались мне жесткими, были теплыми и податливыми - и поцелуй, который должен был лишь разбудить и направить дремавшую во мне магию, превратился вдруг во что-то другое. В нечто большее, чем спусковой крючок для магического процесса.

Серебряной силы на кончиках пальцев не появилось, но мне вдруг стало тепло, почти жарко, и все на свете показалось вдруг правильным до невозможности.

И то, что моя ладонь съехала ниже, на шею волшебника, обхватила ее сзади, взъерошила непослушные темные волосы. И то, что Кондор придвинулся ближе, навис надо мной. Его рука оказалась рядом с моим бедром, словно преграждая мне путь к побегу. И от этого тоже было тепло.

Даже горячо.

Может быть, дело было в вине, которое ударило в голову, чарами или нет - дело десятое. Или в том, что после холода изнанки любая близость ощущалась острее - и я тянулась к ней с жадностью безумца. Кондор, кажется, чувствовал то же самое, а еще он потрясающе целовался, что трезвости тоже не добавляло.

Пять минут назад я точно не хотела этого, даже не думала - или не смела думать, но когда кончик его языка коснулся уголка моих губ, я не сдержала стон.

Кондор отстранился так резко, что я почувствовала укол разочарования. Словно он меня оттолкнул, как что-то неприятное. Но волшебник не казался злым, хотя я почему-то ждала, что он будет злиться: нет, он скорее был удивлен и испуган. И рука все еще упиралась в диван рядом со мной. И мою руку со своего плеча он стряхивать не спешил.

Он смотрел на меня таким взглядом, словно не понимал, как мы оба здесь оказались.

Ренар опустился на софу за моей спиной. Я вздрогнула. Надо же, я успела забыть о том, что он тоже в комнате - и, значит, всё видел. Значит, забыть, списать всё на лёгкое помутнение рассудка уже нельзя. И безболезненно разбежаться по комнатам тоже будет сложнее.

- Ещё вина, золотко? - спросил он как ни в чем не бывало. - Или, может быть, помочь вам дойти до более, кхм, подходящего места?

Его ладонь как бы невзначай убрала волосы с моей шеи, и Ренар положил подбородок мне на плечо. Я чувствовала тепло его кожи и запах табака и вина.

В глазах Кондора читалась почти паника, и я потянулась к нему и коснулась его пальцев. Я не хотела оставлять его одного, не в таком состоянии.

И ещё я хотела…

- Я слышал, что некоторым колдунам прошлого помогало, как бы это сказать? - дыхание Ренара обожгло мою кожу - стало почти щекотно. - Провести время с красивой девушкой. Куда действеннее разных там зелий, особенно, когда девушка идёт на это добровольно и удовольствие обоюдно.

В его голосе звучала усмешка - она явно предназначалась Кондору, а не мне.

- Не знаю, насколько это брехня, но сдаётся мне, леди Лидделл, если вы продолжите в том же духе, то добьетесь успеха.

Сердце ухнуло вниз.

- Я не…

- Молчи, - прошептал он мне на ухо и протянул Кондору бутылку.

Тот взял ее и как-то машинально отпил вино, не отрывая от меня взгляда.

- Мне никогда не приходило в голову пользоваться расположением девушек для таких целей, - осторожно ответил волшебник.

- Значит, не врут?

Кондор не ответил ничего, не желая ни подтверждать, ни опровергать это… эту сплетню? Слух? Суеверие?

Если мой поцелуй при удачном стечении обстоятельств мог разделить мой ресурс с другим волшебником, то что будет, если…

Я подумала и покраснела, потому что представила, очень хорошо представила себе это “если”. Лица Ренара я не видела, но мне показалось, что он снова усмехнулся - на этот раз надо мной.

Кондор поставил бутылку на пол рядом со своим бокалом. Он сделал это медленно, словно решал для себя что-то. К примеру, уйти или нет. От мысли, что он может сейчас встать и оставить меня, ледяная пустота в груди снова зашевелилась.

Я протянула руку и схватила Кондора за рубашку, крепко вцепилась в ткань.

Наверное, он прочитал что-то в моих глазах или на лице - и не ушел. Он перехватил мою руку и прижал ладонь к своей груди - я почти чувствовала стук его сердца, медленный, чёткий.

- С девушкой или с юношей, - сказал Кондор, глядя мне в глаза. - Не столь важно и зависит от предпочтений. И ты совершенно прав, друг мой, здесь важна обоюдная вовлечённость в процесс, - он перевёл взгляд на Ренара. - Впрочем, я с тем же успехом могу как следует выспаться.