Рассказ

«Простите нас!».

 Ю.Бондарев

Павел Георгиевич Сафонов работал на большом заводе конструктором, был известен, с годами привык к той известности и, казалось, даже немного устал от нее, как порой устаю люди, когда к ним рано приходят успех и удовлетворение. В этом году Сафонов, утомленный сложной зимней работой, был в санатории на Южном берегу Крыма.

        Южный экспресс, на котором Сафонов возвращался из санатория, мчал его по знакомым местам, где Павел Георгиевич родился, вырос, где он не был много лет.

    И вдруг его непреодолимо потянуло побывать в родном степном городке: побродить по нему, почитать афиши на заборах, увидеть старые названия улиц, узнать, что изменилось в нем за многие годы, непременно встретить знакомых школьных лет, таких далеких, словно их и не было.

        Это желание победило. Он сошел не на вокзале в городе, а именно здесь, чтобы дойти до города пешком

         Весь день он ходил по городу и не узнавал его. И город не узнавал Сафонова. Он четыре раза не  спеша проходил по той улице, где родился и где прежде стоял его глинобитный домик. Теперь на этом месте  был бульвар, молодой, свежий, с песчаными аллеями, исполосованный тенями, солнечными пятнами. Сафонов сел на скамью, долго оглядывал бульвар с томительно замирающим сердцем. Ничего не осталось от прежнего, от его детства, ничего не осталось.

Павел Георгиевич подошел к троллейбусной остановке, надел плащ, поднял голову и внезапно в проеме улицы увидел школу – четырехэтажная, с темными окнами, она стояла как и тогда… Она не изменилась. Она была прежней, как в детстве, как много лет назад.

Он несколько минут, не отрываясь, смотрел на темный силуэт школы, затем, точно кем-то подталкиваемый, отчаянно махнул рукой, вошел в пустынный чернеющий школьный парк! И с радостным утомлением сел под старой акацией, возле которой когда-то на переменах играли в фанты.

 Неужели он когда-то сидел за партой?...

        «Да, ведь это было!» Он представил все ярко и с волнением и любопытством опять посмотрел на темное здание школы, вдруг заметил справа, в сырой темноте парка под густыми акциями, красный огонек, пробивающийся меж ветвей. Неужели Мария Петровна?...Здесь жила Мария Петровна, его учительница по математике, как же он сразу о ней не подумал, не вспомнил! Всегда он был ее любимцем, она пророчила ему блестящее математическое будущее.

   И, вскочив со скамьи, Сафонов зашагал по аллее в глубину парка, а когда близко увидел маленький домик под деревьями, тусклый свет в окне, задернутом красной занавеской, он даже задыхался. Сколько лет они не виделись! Здесь ли она теперь? Жива ли? Что с ней? Как много было связано с этим именем «Мария Петровна»!

   И Сафонов осторожно, сдерживая дыхание, взошел на крыльцо. Он хотел постучать – дверь оказалась открытой, ...

                      1-Я ОСТАНОВКА

- Что вы можете сказать о главном герое?

- Как вы думаете, зайдет ли Павел Георгиевич к учительнице?

- Если он зайдет, то какой будет их встреча?

- А узнает ли его учительница?

- А теперь давайте посмотрим, правы ли мы были.

он вошел в неосвещенную переднюю, пахнущую керосином. Под дверью в комнату лежала щель света.

Сафонов постучал…

- Кто там? – послышалось за его спиной.

        Павел Георгиевич выпрямился, полуобернулся. В освещенном проеме двери стояла невысокая худенькая женщина, и он сразу, еще не различая лица, узнал ее…

- Мария Петровна, - тихо и зовущее сказал Павел Георгиевич, - вы меня не узнаете?

- Входите, - сказала она тем вежливым голосом, каким, очевидно, обращалась к родителям своих учеников, когда те приходили «поговорить».

Павел Георгиевич вошел, опустив руки, и, глядя в близоруко прищуренные глаза учительницы, повторил: Мария Петровна, это я…

Она несколько секунд всматривалась в него снизу вверх, он видел ее болезненно бледное, состарившееся, будто источенное лицо и в эту мучительную минуту сдерживая жалость, отметил про себя, как сильно она изменилась, стала еще более тонкой, хрупкой, только седые волосы были коротко и знакомо пострижены…

 - Паша Сафонов…Паша? – проговорила она почти испуганно, и Павлу Георгиевичу показалось, что ее лицо задрожало. – Садись, пожалуйста...Они сели за стол.

Мария Петровна с непонятной настороженностью, с неверием, улыбаясь ему своими близорукими глазами, быстро повторяла:

- Ну вот, Паша, ты приехал…не узнать. Ты в командировку, по делам?

 - Я проездом, Мария Петровна, - ответил и не сказал, что отдыхал на юге, о чем говорить было наверно, легкомысленно и неудобно.

Она была, как, и до войны, одинока и жила в той маленькой комнатке с одним окном в сад. Все было по-прежнему: стол, кровать, цветной коврик на стене, какая-то вышивка на тумбочке, широкий вместительный шкаф, набитый книгами; посреди стола – чернильница, стопка тетрадей, сбоку – красный, аккуратно отточенный карандаш. В этой комнате он был лишь один раз. Его вызвала Мария Петровна и, хмурясь, говорила с ним строго: кажется, тогда он сделал прыгающую чернильницу и поставил ее на стол преподавательнице немецкого языка. Сейчас Сафонов просто не поверил: пропасть времени лежала между прежним Пашкой и настоящим Павлом Георгиевичем, конструктором, вот в эту минуту без смущения сидящего за этим столом.

        - Знаете что, Мария Петровна, давайте говорить о прошлом, о школе…

Мария Петровна покачала головой, проговорила задумчиво:

 - Я хорошо помню ваш класс. Довоенный класс. Это были озорные, способные мальчишки. И хорошо помню твою дружбу с Витей Снегиревым.

 - А помните, Мария Петровна, как Вы мне поставили «плохо» по алгебре? В VII классе, кажется…

 - Да. За то, что ты не делал домашних заданий, надеялся, что кривая вывезет. А математика тебе прекрасно давалась. Но ты был ленив.

 - Мария Петровна , а помните, я устроил систему шпаргалок?

 - Это то изобретение, когда шпаргалка двигалась по ниточке между партами?

 - Да! – Павел Георгиевич засмеялся. – А прыгающая  чернильница? Нет, сейчас бы я до такой штуки не додумался. Помню сидел всю ночь, ломал голову, высчитывал мощность пружинки, чтобы чернильница подпрыгнула именно в тот момент, когда преподаватель макнет ручку. Мария Петровна прищурилась.

- А я хорошо помню другое: как ты, Паша, стоял вот перед этим столом…

Она не договорила, налила в чашки чай, взяла ложечку, задумалась и спросила:

- Ты помнишь Мишу Шехтера?

- Ну конечно! Завидовал ему! Мы в классе зачитывали его сочинения: «Образ Татьяны», «Горе от ума». У меня ничего не получалось.

- Он стал журналистом, -  медленно проговорила Мария Петровна. – Ездит по всей стране, за границу. Часто читаю его стихи. И часто вспоминаю....

- Он заезжал?

 - Нет.

- Да, - сказал Сафонов. – Разлетелись... Я слышал,  Витька Снегирев – директор завода не Урале. Не думал! Игнатцев Сенька – начальник главка, слышали? Я его встречал в Москве. Солидный, не узнать. А он не заезжал?

 - Что? – спросила Мария Петровна и, опустив глаза, тихонько кивнула. – Ты пей чай, Паша...

  - Мария Петровна, а кто заходил к Вам, кого? Вы встречали еще из нашего класса –  возбужденно спросил Сафонов.  – Гришу Самойлова видели? Артист. Помните, он корчил рожи, а Вы ему сказали, что у него способности? Занятный был парень.

 - Я его видела только в кино Паша.

 - Я тоже. Неужели не приезжал?

Мария Петровна не ответила, она, наклонив голову, мешала ложечкой в чашке, и он увидел на ее пальце неотмывшееся чернильное пятно, перевел взгляд на ее источенное лицо м с какой-то внезапной жалостью,с любовью увидел морщины вокруг ее губ, ее тонкую, слабую шею, коротко подстриженные сплошь белые волосы, и что-то больно, тоскливо сжалось у Павла Георгиевича в груди. Он подумал, что если бы она умерла, он не знал бы этого. И не знали бы другие...

2- Я ОСТАНОВКА

- Мария Петровна, - еле слышным голосом повторил Сафонов, -  Витя Снегирев значит не был у Вас? Кажется в прошлом году он заезжал сюда.

Она сидела, по –прежнему наклонив голову, и только замедлила движение ложечки в чашке. – нет, не был.

- Мария Петровна, а интересно, кто-нибудь пишет вам? Помните, были Володя Бойков, Нина Винокурова? Боря Гмыря? Что-нибудь знаете о них?

- Нет, Паша,  - сказала она. – Ко мне часто заходил коля Сибирцев. Он работает на шахте. У него неудачно сложилась жизнь. Он часто заходит.

 Сафонов смутно помнил Колю Сибирцева. Этот парень был, кажется, тихий, робкий, ничем не приметный, никакими способностями не отличался, и Павел Георгиевич едва-едва представил его лицо.

 - Плохо помню его,  - пожав плечами, сказал он. – Забыл!

 - Очень плохо, - не то насмешливо, не то осуждающе проговорила Мария Петровна.

Они помолчали. Но от этих последних слов «очень плохо» Сафонову стало не по себе, он понял двойной их смысл.

- У вас, Мария Петровна, моя книга? – проговорил вполголоса Сафонов и тотчас замолчал, вспомнив, что эту книгу он не присылал ей.

- Да, я читала.

Тогда он встал,вынул из шкафа свою книгу «Конструкция самолетов», полистал и, чувствуя, что лицо его начинает жарко гореть, проговорил сконфуженно, с глубокой готовностью:

- Мария Петровна, я вам надпишу. Разрешите?...Неожиданно из книги выпал маленький листок, он торопливо поднял его, ясно увидел свой портрет, вырезанный из газеты, и ошеломленно оглянулся на Марию Петровну – она мешала ложечкой и очень быстро говорила:

- Неплохая книга... Прочитала с интересом. А это из «Правды». Когда я увидела, я дала тебе телеграмму.

Он так же поспешно, точно скрывая нечто порочащее его, неприятное, спрятал листок в книгу и, охваченный стыдом и ненавистью к себе, теперь отчетливо и хорошо вспомнил, что он действительно получил телеграмму два года назад среди кучи других поздравительных телеграмм и не ответил на нее, хотя ответил на другие.

Сафонов неясно помнил, что написал на книге, но хорошо помнил, как они прощались: он как-то стыдливо снял свой роскошный плащ, который висел рядом с потертым пальто старой учительницы, и с непроходящим ощущением вины поклонился. Она зажгла в передней свет, вышла проводить.

Он молчал. Мария Петровна, тоже помолчала, вдруг спросила робко:

- Скажи, Паша, хоть капелька моей доли есть в твоей работе? Хоть что-нибудь...

 - Мария Петровна, что вы говорите? – в замешательстве забормотал он. – Если бы не вы!...

Она посмотрела ему в глаза, сказала вздрагивающим голосом:

 - Ты думаешь, я не рада? Какой гость был у меня! Ты думаешь, я не расскажу об этом завтра своим ученикам?... Иди, Паша, больших успехов тебе....

                  3-Я ОСТАНОВКА

В)Чтение текста до слов «… они простились»

Г) Творческая работа:

    А теперь попробуйте поразмышлять в группах, а что было дальше, что     чувствовал герой после этой встречи, как он мог исправить ситуацию?

Они простились. Он быстро пошел по дорожке ночного сада. И не выдержал, оглянулся. Дверь передней была еще распахнута, и в темной парк падал желтый косяк света. Мария Петровна стояла на крыльце, и худенькая, неподвижная фигурка ее отчетливо чернела в проеме двери.

Всю дорогу до Москвы Сафонов не мог успокоится, переживал чувство жгучего, невыносимого стыда. Он думал о Витьке Снегиреве, о Шехтере, о Самойлове – о всех с кем долгие годы учился когда-то, и хотелось ему достать их адреса, написать им гневные, уничтожающие письма. Но он не знал их адресов. Потом он хотел написать Марии Петровне длинное извинительное письмо, но с ужасом и отчаянием подумал, что не знает номера ее дома.

        На большой станции Сафонов, хмурый, взволнованный, вышел из вагона.

                     - ЗАЧЕМ?

      Он зашел на почту и, поколебавшись, дал телеграмму на адрес школы, на имя Марии Петровны.

В телеграмме этой было два слова:

Е) Напишите, какие два слова могли быть в телеграмме.