"Но выбросить оказалось очень трудно <...> Но и подумать нельзя было
исполнить намерение (...) везде люди так и кишат <...) А ну как футляры не
утонут, а поплывут?"
Стремясь как-нибудь отделаться от вещей старухи, Раскольников попал в
положение гоголевского цирюльника Ивана Яковлевича ("Нос"), тщетно
пытавшегося незаметно обронить на улице человеческий нос, еще за день до
того безмятежно красовавшийся на лице майора Ковалева. "В связи с мотивом
носа, играющего такую исключительную роль в творчестве Гоголя, причем не
только в одноименной повести, - пишет В. Н. Топоров, - уместно подчеркнуть,
что этот мотив явно или скрытно постоянно обыгрывается и у Достоевского,
становясь неким зашифрованным указанием на преемственность (полемику) с этим
мотивом у Гоголя. Ср. в "Преступлении и наказании": "<...> все в руках
человека, и все-то он мимо носу проносит" (в самом начале "Преступления и
наказания")" (см.: Топоров, с. 288 - 289).
"Он пошел к Неве по В - му проспекту <...> выходя с В - го проспекта на
площадь, он вдруг увидел налево вход во двор <...> заметил он большой
неотесанный камень..."
А. Г. Достоевская сделала к этому эпизоду следующее примечание: "Федор Михайлович в первые недели нашей брачной жизци, гуляя со мной, завел меня во двор одного дома и показал камень, под которым его Раскольников спрятал украденные у старухи вещи. Двор этот находится по Вознесенскому проспекту, второй от Максимилиановского переулка <ныне ул. Пиро-гова. - С. Б.}; на его месте построен громадный дом, где теперь редакция немецкой газеты. На мой вопрос, зачем же ты забрел на этот пустынный двор? Федор Михайлович ответил: "А за тем, за чем заходят в укромные места прохожие". (Гроссман. Семинарий, с, 56). Е. Саруханян
предполагает, что, видимо, это двор нескольких домов по Вознесенскому
проспекту (теперь № 3 - 5 на проспекте Майорова) (Саруханян, с. 185)."...на Толкучем..."
Толкучий рынок находился возле Вознесенского проспекта, на нем
"ежедневно происходил ручной торг - толкучка, продажа и покупка разного
старья" (Михневич, с. 459).
"...книгопродавец Херувимов <...> естественнонаучные книжонки выпускает
(...) два с лишком листа немецкого текста <...> рассматривается, человек ли
женщина или не человек? Ну и, разумеется, торжественно доказывается, что
человек".
В этих словах Разумихина - иронический отклик на волновавшую русское
общество 1860-х годов проблему эмансипации женщин, - проблему, острая борьба
вокруг которой между охранительной и демократической печатью часто
переходила границы разумного. Например, подзаголовок одного из обозрений Г.
3. Елисеева назывался: "Разные мнения о том, женщины - люди ли? - Мнения
древних, мнения новейшие. - Наше предубеждение в пользу женщин"
("Современник", 1861, № 5, Внутр. обозр., с. 53). В самой статье говорилось,
что женщины "не только люди, но и люди по преимуществу, гораздо высшие
мужчин, тем более, что у нaс под руками диссертация, где это и доказано
самым неопровержимым образом". "Книга, из которой мы извлекли все вышеприведенные нами рассуждения о благородстве и преимуществе женского пола, - писал Елисеев, - переведена с какого-то иностранного языка в Москве".
В 1865 году газеты оповещали о том, что в книжных магазинах Петербурга
и Москвы продается только что отпечатанная книга под названием: "Женщина в
физиологическом, патологическом и нравственном отношениях. Исследование
медицинское, философское и литературное. Соч. д-ра Герцеги; перевод с
французского". В 1865 году в газетах сообщалось о поступившей в продажу
книге Р. Ф. Вирхова "О воспитании женщины сообразно ее призванию", в которой
Вирхов доказывал необходимость знания домашними хозяйками анатомии,
физиологии, химии.
Естественнонаучные книги, в частности книги по женскому вопросу, в
1860-е годы выпускают в основном издатели революционно-демократического
лагеря: О. И. Бакст, Н. А. Серно-Соловьевич, Е. П. Печаткин, Однако
зачастую, выпуская естественнонаучные книги, издатели
революционно-демократического . лагеря не представляли себе их точного
читательского адреса и назначения. "В рассуждениях Разумихина о деятельности
Херувимова содержится скрытая ирония по поводу полезности популяризации
естественнонаучных знаний среди неподготовленных к их восприятию читателей".
В черновых записях к роману Достоевский называет книгопродавца
Зайчиковым, в окончательном же тексте дает ему фамилию Херувимов, намекая на принадлежность издателей естественнонаучной литературы к кругу семинаристов, близких к революционно-демократической среде (например, Достоевский знал, что известный публицист "Современника" Григорий Захарович Елисеев (1821 - 1891), с которым писатель ожесточенно полемизировал во "Времени" и "Эпохе", окончил Тобольскую семинарию. См.: Достоевский Ф. М., Достоевская А. Г. Переписка. М., 1979, с. 234).
Но Достоевский также и спародировал фамилию книгопродавца: с одной
стороны, Херувимов от "херувимы", ангельский чин в Библии (евр. cherubim), а
с другой - "естественнонаучные книжки выпускает".
"Теперь в направление тоже полез..."
Писателями с "направлением", в противоположность представителям так
называемого "чистого искусства", назывались в то время те, кто проводил в
своем творчестве общественно-политические, чаще всего прогрессивные идеи.
"...потом из второй части "Confessions" какие-то скучнейшие сплетни
тоже отметили, переводить будем..."
"Confessions" (франц.) - "Исповедь", автобиографическое произведение
Жан-Жака Руссо (1712 - 1778). В 1865 году в типографии О. И. Бакста были
отпечатаны четыре выпуска сборника "Классические иностранные писатели в
русском переводе", где среди других произведений была опубликована
"Исповедь" Руссо.
"...кто-то сказал, что будто бы Руссо в своем роде Радищев".
Отклик на статью Н. Г. Чернышевского "Антропологический принцип в
философии" (1860), в которой Руссо, очевидно, с намеком на Радищева, назван
революционным демократом (см.: Чернышевский Н. Г. Поли. собр. соч., т. VII.
М., 1950, с. 223), и на статью Д. И. Писарева "Популяризаторы отрицательных
доктрин" (1866), в которой биографические материалы о Руссо напомнили
русским читателям о Радищеве (см.: Писарев Д. И. Соч., т. 4. М., 1956, с.
179).
"Да у тебя белая горячка, что ль! - заревел взбесившийся наконец
Разумихин. - Чего ты комедии-то разыгрываешь! Даже меня сбил с толку..."
Белая горячка- - психическое заболевание, вызванное длительным
злоупотреблением алкогольными напитками. Достоевский ошибочно считал ее
заболеванием, связанным с нервным перенапряжением. Ср. заболевание Ивана
Карамазова в "Братьях Карамазовых".
"На Николаевском мосту..."
Ныне мост Лейтенанта Шмидта. Открыт в 1851 году.
"Выжига какая-нибудь".
Выжига - в буквальном смысле человек, занимающийся выжиганием из старых
златотканых вещей золота, а в переносном смысле; скупой, алчный, жадный,
темная личность.
"Тем промышляют, почтенный, тем промышляют..." Комментируя эту фразу,
В. Данилов пишет: "Газеты, правда, нападали не на тех, кто промышлял этим, а
на "рысачников", но все-таки и в их заметках подтверждается возможность
такого промысла. Так, "Голос" (1865, 6 марта, № 65) сообщает, что при одном
благополучно сошедшем наезде на площади Александрийского театра "рысачник
погрозил упавшему джентльменским кулаком и прокричал фразу, смысл которой
часто можно слышать, хотя и в другой форме, от истых рысачников: "Мерзавец!
Вздумал подвертываться под лошадей, чтоб сорвать награждение" (Данилов, с.
254).
"...пожилая купчиха, в головке..." Головка - головной убор (женская
головная повязка, косынка).
"Прими, батюшка, ради Христа". Он взял, и они прошли мимо. Денег
двугривенный".
Этот эпизод навеян каторжными воспоминаниями самого Достоевского. Ср. в
"Записках из Мертвого дома": "Я возвращался с утренней работы один, с
конвойным. Навстречу мне прошли мать и дочь, девочка лет десяти,
хорошенькая, как ангельчик. Я уже видел их раз. Мать была солдатка, вдова.
Ее муж, молодый солдат, был под судом и умер в госпитале, в арестантской
палате, в то время, когда и я там лежал больной. Жена и дочь приходили к
нему прощаться; обе ужасно плакали. Увидя меня, девочка закраснелась,
пошептала что-то матери, та тотчас же остановилась, отыскала в узелке
четверть копейки и дала ее девочке. Та бросилась бежать за мной... "На,
"несчастный", возьми Христа ради копеечку!" - кричала она, забегая вперед
меня и суя мне в руки монетку. Я взял ее копеечку, и девочка возвратилась к
матери совершенно довольная."
"...оборотился лицом к Неве, по направлению дворца".
Имеется в виду Зимний дворец, резиденция русских царей.
"Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как
смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни..."
Художник М. В. Добужинский заинтересовался вопросом, почему Достоевский
отметил это место, как наиболее подходящее для созерцания Исаакиевского
собора. Оказалось, что отсюда вся масса собора располагается по диагонали и
получается полная симметрия в расположении частей (Анциферов, с. 89. См.
также: Белов С. В. Одна из "литературных точек"... - Нева, 1981, № 10, с.
219).
Часовня - часовнями назывались особые, увенчанные, обычно, крестом,
здания, в которых могли совершаться богослужения. Часовни устраивались как
для богослужения, так и в ознаменование каких-либо важных церковных или
государственных событий. Мраморная часовня на Николаевском мосту внутри
имела мозаичный образ св. Николая, а снаружи - св. Александра Невского. До
наших дней не сохранилась.
"Необъяснимым холодом веяло на него всегда от этой великолепной
панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина...
Дивился он каждый раз своему угрюмому и загадочному впечатлению и откладывал
разгадку его, не доверяя себе, в будущее".
А. Л. Бем обратил внимание на то, что Раскольников смотрит на тот же
самый петербургский пейзаж, который поразил Аркадия в рассказе "Слабое
сердце", написанном Достоевским в 1848 году (Бем А. Л. Чужая беда в
творчестве Достоевского. - В кн.: О Dosto-jevskem. Sbornik stati a
materialu. Praha, 1972, с 232).
Размышления над чужой судьбой, вид чужого горя и несчастья толкнули
Раскольникова на бунт. Характерно, что в Раскольникове, как и в герое
"Слабого сердца" Аркадии Ивановиче, зарождается новый человек при виде все
той же панорамы набережной Невы . (см.: Кирпотин, с. 45 - 48).
Ср. также замечание Ф. И. Евнина, сравнившего этот петербургский пейзаж
с картиной Лондона в "Зимних заметках о летних впечатлениях", появившихся за
три года до "Преступления и наказания": "Но когда проходит ночь и начинается
день, тот же гордый и мрачный дух снова царственно проносится над
исполинским городом":. "У Петербурга тоже есть, оказывается, свой зловещий гений, - отмечает Ф. И. Евнин. - Он отчасти сродни тому, который витает над Лондоном" (Евнин, с. 138).
Тот же самый петербургский пейзаж дан и в "Петербургских сновидениях в
"...а самого лихоманка бьет". Лихоманка (простореч.) - лихорадка.
"Это кровь <...> А это кровь в тебе кричит".
Ср. замечание М. С. Альтмана: "Бесхитростная Настасья употребляет слово
"кровь" в его народном осмыслении: болезнь, горячка, как она сама тут же
поясняет: "Это когда ей выходу нет и уж печенками запекаться начнет, тут и
начнет мерещиться", но язык опять оказался мудрее говорящего, и для
Раскольникова слова этой простой женщины, как и того, кто крикнул ему: "Ишь
нарезался", - голос народа, его изобличающий. Впрямь, о пролитой крови и
камни вопиют. И сам Раскольников, как бы бередя свои раны, болезненно
тяготеет к этому слову и сам то и дело его употребляет. Помогая принести
раздавленного экипажем Мармеладова, Раскольников, испачканный кровью,
сталкивается с Никрдимом Фомичом:
"А как вы, однако ж, кровью замочились, - заметил Никодим Фомич,
разглядев при свете фонаря несколько свежих пятен на жилете Раскольникова.
- Да, замочился... я весь в крови! - проговорил с каким-то особенным
видом Раскольников".
Да, Настасья права: у Раскольникова беспрерывно кровь "кричит",
(Альтман, с. 231 - 232).