Джон-Пол ХИМКА

ОРГАНИЗАЦИЯ УКРАИНСКИХ НАЦИОНАЛИСТОВ

И

УКРАИНСКАЯ ПОВСТАНЧЕСКАЯ АРМИЯ

ПРОЕКТ “НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ ИДЕНТИЧНОСТИ”

Апрель 2010 г.

Введение

Ниже следуют четыре полемических текста, целью которых является отказ от наследия Организации украинских националистов (ОУН) и ее вооруженной силы — Украинской повстанческой армии (УПА). Они были мотивированы, к сожалению, в целом успешной, кампанией бывшего президента Виктора Ющенко в Украине и Украинско-канадского конгресса (UCC) в североамериканской диаспоре с целью поставить прославление этих радикальных правых националистов в самый центр проекта украинской национальной идентичности.^[1]

Я убежден, что создание идентичности вокруг этих организаций с их тяжелой историей военных преступлений и этнических чисток ошибочно, и в текстах ниже я пытаюсь объяснить, почему.

Первые два текста были написаны совместно с моим коллегой из Университета Альберты Зеноном Когутом, директором Канадского института украинских исследований и выдающимся историком Украины XVII и XVIII веков. Дебаты начались в местной газете Edmonton Journal, но не смогли там продолжиться. Я чувствовал, что необходимость протеста была острой, особенно теперь, когда ведущая фигура в украинских исследованиях встала на защиту ОУН-УПА. Я решил написать открытое письмо и разослал его коллегам, занимающимся исследованиями Украины, Восточной Европы и Холокоста. Это привело к ответу Кохута и окончательному ответу от меня. Тексты широко распространялись среди ученых в нескольких областях, с которыми они затрагивались. Они также распространялись среди украинского сообщества, и один разгневанный украинский донор Университета Альберты написал моему декану, чтобы выразить недовольство моими текстами.^[2] Дебаты о наследии ОУН вскоре привлекли многих других участников. Их тексты, а также оригинальные тексты Кохута и мои были собраны Домиником Арелем и распространены в его электронном «Украинском списке». ^[3]Тарик Кирилл Амар, тогда работавший в Центре городской истории во Львове, следил за дискуссией и предложил перевести ее на украинский язык. По его предложению я написал редактору «Украины модерна» , историку Андрею Портнову, поинтересовавшись, будет ли его журналу интересно публиковать тексты на украинском языке. Портнов ответил: «К сожалению, похоже, что «украинские» и украиноязычные историки не особо интересуются этим вопросом». Тем не менее, Амар, Ярослав Грицак и Игорь Балинский решили составить украиноязычную антологию дебатов об ОУН и лидере ее самой важной фракции Степане Бандере.^[4] До выхода этого тома киевская «Критика» публиковала наши с Когутом тексты в другом украинском переводе.^[5] Появился и русский перевод.^[6],^[7]

Третий текст является ответом на нападки на мою ученость со стороны Аскольда Лозинского, бывшего президента Всемирного конгресса украинцев.

Основная идея его аргументов заключалась в том, что ОУН не имела никакого отношения к преследованию евреев во время Холокоста, но евреи, возможно, заслужили то, что получили, из-за своей роли в коммунистических преступлениях. Поскольку я получил стипендию в Мемориальном музее Холокоста США, Лозинский представил меня как человека, получающего зарплату от евреев и обвиненного в производстве для них «демонов». Украинское сообщество, похоже, не обеспокоил антисемитский тон статьи Лозинского; действительно, она была широко распространена в различных электронных списках украинской диаспоры после того, как была опубликована 16 февраля в эмигрантской газете «Киев Пост».^[8] Позже Лозинский опубликует еще одну статью в «Kyiv Post», в которой утверждает, что газеты в Канаде, обратившие внимание на мою критику, контролируются евреями. ^[9]Я использовал возможность ответа Лозинскому, чтобы сделать две вещи: представить некоторые доказательства участия ОУН-УПА в Холокосте и предложить возможности идентичности, отличные от тех, которые вытекают из радикального националистического наследия. Я отправил свой ответ в «Киев Пост» 16 февраля. В конечном итоге он был опубликован там 20 сентября.^[10] (Защита моей репутации Дэвидом Марплсом была опубликована только 21 ноября.) ^[11]Тем временем Доминик Арель распространил мой текст в своем «Украинском списке», ^[12]и «Критика» опубликовала его в украинском переводе.^[13] В опубликованной ниже версии я исправил две непреднамеренные ошибки, закравшиеся в исходный текст.

Окончательный текст появился в «Критике» ^[14]в украинском переводе и никогда ранее не публиковался на английском языке. Здесь я ответил Портнову, который теперь сам включился в дискуссию о наследии Бандеры и ОУН,^[15] а также Владимиру Кулику.^[16] После выступления Портнов написал мне в личном сообщении, что я неверно истолковал его позицию. Я согласен с его мнением о том, что я неправильно его понял. Однако, как и во всех этих текстах, меня интересовали не столько конкретные оппоненты, сколько конкретные идеи.

1.  Должны ли украинские исследования защищать наследие ОУН-УПА?

Я вынужден написать это из-за споров, которые разгорелись в Эдмонтоне, где я живу, по поводу наследия Организации украинских националистов (ОУН) и ее вооруженных сил (УПА). Его коллега, Дэвид Марплс, написал статью в Edmonton Journal, отвечая на героизацию Виктором Ющенко Степана Бандеры и ОУН-УПА, когда он покинул свой пост, потерпев сокрушительное поражение. Доктор Марплс объяснил, почему это вызвало споры и почему канадскому правительству не следует его одобрять, как призвал правительство Украинско-Канадский Конгресс.

Статья Марплса спровоцировала письма в журнал сторонников ОУН в нашем сообществе и за его пределами. Одно письмо пришло также от Зенона Кохута, который подписался как директор Канадского института украинских исследований при Университете Альберты (http://www.edmontonjournal.com/news/Ukrain+nationalism/2544645/story.html).

В письме Зенона есть ряд проблем, но здесь я остановлюсь только на двух, касающихся ответственности интеллектуалов и ученых перед своими сообществами и обществом в целом.

Во-первых, это проблема фашизма ОУН. Доктор Кохут написал, что характеристика доктора Марплса ОУН как «типично фашистского движения» «неверна». «Это было, — пишет он, — национально-освободительное движение, идеология которого, возможно, находилась под влиянием фашизма, но Джон А. Армстронг, чье исследование, Украинский Национализм остается лучшим в этом вопросе».

Эта преднамеренная минимизация фашизма в наследии ОУН вводит в заблуждение, особенно если рассматривать ее в контексте того, следует ли нам принять это наследие или нет.

ОУН действительно была типичной фашистской организацией, о чем свидетельствуют многие ее черты: ее лидерский принцип (Führerprinzip), ее стремление запретить все другие политические партии и движения, ее лозунг в фашистском стиле (Слава Украине! Героям слава!), ее красный и красный цвета «черное отставание», его приветствие с поднятыми руками, его ксенофобия и антисемитизм, его культ насилия и его восхищение Гитлером, Муссолини и другими лидерами фашистской Европы. Что здесь не фашистского?

Аспирант моей кафедры Гжегож Россолински-Либе нашел в архивах Киева письма, которые Ярослав Стецько написал 3 июля 1941 года Муссолини, Павеличу, Франко и Гитлеру, представившись частью Новой Европы. Многочисленные документы в безупречных коллекциях связывают ОУН с гитлеровцами в июне и июле 1941 года.

Разве тот факт, что ОУН была еще и национально-освободительным движением, не делает ее фашистской? Усташи тоже были национально-освободительным движением – разве оно тоже не было фашистским? Вьетконг был национально-освободительным движением – разве оно не было коммунистическим? Какая логика здесь используется? Более странная логика: доктор Кохут пытается оправдать Бандеру в ответственности за погромы 1941 года, указывая, что его даже не было на Западной Украине, когда они произошли. Удивительный. Подобная логика также избавила бы Сталина от ответственности за украинский голод.

Доктор Кохут подчиняется авторитету Джона А. Армстронга, который назвал ОУН целостным националистическим движением. Армстронг написал свою книгу задолго до открытия архивов и информационной революции. Свое исследование он также основывал прежде всего на интервью с самими лидерами ОУН. Не слишком ли сложно подозревать, что их интервью могли быть корыстными? Армстронг восхищался лидерами ОУН, как он признавался в своих воспоминаниях о них, опубликованных позже. Армстронг также во многом был продуктом своего времени – Холодной войны. Настроение тогда было преуменьшить преступления всех антисоветских сил. Он никогда не брал интервью у жертв ОУН-УПА и не исследовал польскоязычные источники.

В середине 1980-х годов подполье «Солидарности» в Польше захотело опубликовать тексты об украинском национализме и попросило через посредника, покойного Януша Радзеёвского, передать им копии книги Армстронга, а также «Поворот направо» Алекса Мотыля.^[17] Прочитав их в польском переводе, Януш написал мне в 1988 году, что, несмотря на всю научную ценность этих книг, он был очень разочарован тем, что в них не учитывается огромная трагедия евреев. Я был возмущен и ответил Янушу, что УПА не имеет никакого отношения к Холокосту. Однако его ответы заставили меня задуматься, и я постепенно встал на путь исследования, который привел меня сейчас к попытке решить вопрос об участии ОУН-УПА в Холокосте. Я был только в ужасе от того, что обнаружил.

Итак, это первое: ОУН была фашистской. Правда, после Сталинграда и после Курска ОУН стала дистанцироваться от фашизма, особенно на Третьем Чрезвычайном Великом Собрании в августе 1943 года. (Сам Бандера, однако, до конца остался верен старой идеологии.) Слова ОУН-УПА изменились: но его практика оставалась фашистской. Июль и август 1943 года были месяцами самых жестоких убийств поляков УПА на Волыни, а следующей зимой подразделения безопасности УПА и ОУН систематически убивали выживших евреев.

Вторым пунктом письма доктора Когута, заслуживающим обсуждения, является его вывод:

«История украинского националистического движения во Второй мировой войне не лишена темных страниц, но нам следует быть осторожными в отношении наших утверждений и выводов, тем более, что они может способствовать формированию стереотипов в отношении целых этнических групп».

Мой основной вопрос заключается в следующем: что создает больший стереотип – изолировать и идентифицировать украинское политическое движение, которое несет ответственность за образ украинцев как фашистских убийц, или, во имя украинских исследований, пытаться защитить это движение с помощью совершенно устаревших аргументов? Или, говоря иначе: кто дискредитирует Украину – массовые убийцы поляков, евреев и других людей или те, кто осуждает их и их деяния? Я бы подумал, что это то, что обычно называют легкой задачей, но, очевидно, это не так, поэтому я уточню.

В конце июня и июле 1941 года ополченцы ОУН и организации «Сич» неистовствовали в Галичине, Северной Буковине и Волыни, убивая в первую очередь евреев, а также некоторых поляков и коммунистов. Иногда эти ополченцы не совершали убийства сами, а собирали жертв, чтобы немцы и румыны казнили их расстрельной командой. Эти убийства произошли только на территориях, которые имели две общие черты: они были захвачены в июне-июле 1941 года и там действовала ОУН. То, что виновниками были ополченцы ОУН, доказывают всевозможные доказательства: немецкие отчеты, показания выживших евреев, фотографии и фильмы, а также послевоенные судебные процессы над бывшими полицейскими, находившимися на немецкой службе. Чтобы опровергнуть весомость этих доказательств, нужно было бы объяснить, как все эти доказательства возникли и кто на самом деле организовал погромы и казни, если не ОУН.

В любом случае, многие из свидетельств выживших евреев, особенно в городах и крупных поселках, где преступники могли пользоваться некоторой анонимностью, просто обвиняют «украинцев», не имея возможности точно определить, какие именно украинцы их преследовали. Естественно, жертвы не были осведомлены о внутренней работе украинской националистической политики. Они знали, что на них нападают украиноязычные во имя чего-то украинского. Для них нападавшими были «украинцы». Мне известно, что эти действия были инициированы определенной группой украинцев ОУН. Почему бы не сделать такое различие? Зачем позволять винить всю нацию?

Почему кто-то хочет принять наследие этой группы? Почему я, человек украинского происхождения и человек, посвятивший себя украиноведению на протяжении сорока лет, не хочу дистанцироваться и свое видение Украины и украинцев от взглядов ОУН? Почему мне должно быть стыдно за необдуманные высказывания официального представителя украинистики? Доктор Кохут здесь, конечно, не выступает как мой представитель.

Я понимаю, что ОУН была доминирующей силой в украинской зарубежной диаспоре. Я знаю, что у многих из нас, у меня тоже есть члены семьи старшего поколения, которые были членами ОУН или сочувствовали ей. Но не должны ли мы расплатиться за их наследие? Разве мы не должны понимать, что это поколение сделало неправильный выбор? Не должны ли мы перестать защищать то, что невозможно защитить? Не должны ли мы хотя бы оставить это в стороне и не относиться к этому как к некоему священному доверию?

Это не значит, что преступления и природа ОУН-УПА останутся скрытыми. Архивы не полностью открыты, но исследователям теперь доступны многие-многие новые документы. В них можно найти внутренние отчеты УПА об убийствах поляков и евреев, листовки ОУН 1941 года, призывающие население убивать евреев и других неукраинцев, фотографии боевиков, избивающих евреев на улицах Львова в конце июня 1941 года, и многое другое. Кроме того, документальные доказательства доступны так, как никогда раньше. Показания 7200 выживших евреев прекрасно свидетельствуют об этом на четырех дисках. Исследователи Холокоста начинают изучать языки и историю, необходимые для выяснения того, что произошло на Западной Украине. Некоторые историки Украины также объективно смотрят на Холокост. Скоро секретов не будет, и напыщенных, поверхностных ответов типа «Армстронг говорит» будет недостаточно. Вместо этого заявления, подобные высказыванию доктора Когута, выставят украинские исследования в лучшем случае глупыми, а в худшем — соучастниками военных преступлений и отрицания Холокоста.

Украиноведы не должны потворствовать хранителям ОУНовских хромых внутри Украины и украинской общины в Северной Америке. Они не должны вводить общественность в заблуждение. Вместо этого они должны обладать гражданским мужеством и лидерством, необходимыми для просвещения этих сообществ.

2.  Продолжая дебаты

Важные принципиальные вопросы заслуживают тщательного обсуждения, поэтому я возвращаюсь к диалогу между Дэвидом Марплсом, Зеноном Кохутом и мной, отвечая на письмо Зенона от 12 февраля 2010 года в эту группу рассылки.

Начнем с того, что Зенон отрицает, что пытается говорить от имени украиноведения в целом, и вместо этого заявляет, что он просто высказывает свое мнение как отдельный ученый. Если это действительно так, то я объясню, что ввело меня в заблуждение относительно его вклада в текущие дебаты об истории Украины двадцатого века. Письмо Зенона в Edmonton Journal следует сразу за его письмом в Literary Review of Canada (http://reviewcanada.ca/magazine/letters/2009/12/), в котором он берет на себя задачу «исправить» Мирну Косташ о Голодоморе. У меня сложилось отчетливое впечатление, что Зенон позиционирует себя как своего рода идеологический сторожевой пес, преследующий тех, кто отклоняется от замка. Это впечатление усиливается тем обстоятельством, что единственной претензией Зенона на авторитет в этих вопросах является его должность директора CIUS (Канадского института украинских исследований), поскольку, насколько мне известно, он не занимался независимыми исследованиями ни голода, ни Холокоста.

Он также критикует меня за использование термина «ОУН-УПА». Фактически именно этот термин был введен Украинско-Канадским Конгрессом (УКК) в самом начале этой публичной дискуссии. В своем пресс-релизе от 1 февраля 2010 года UCC призвал «правительство Канады внести изменения в канадский Закон о пособиях для ветеранов войны, расширив право на получение таких пособий, включив в него определенные группы сопротивления, такие как ОУН-УПА». Это употребление восходит к пронационалистическим кругам самой Украины. Я действительно знаю, что ОУН было две. Обе организации были антидемократами, антисемитами, ксенофобами и поклонниками итальянских фашистов и немецких национал-социалистов. Обе были замешаны в зверствах, хотя бандеровское крыло было вовлечено гораздо глубже. Профессор Петр Потичный уже много лет утверждает, что нам не следует использовать термин «ОУН-УПА», потому что он хотел бы отделить наследие УПА от наследия ОУН. Однако фактически УПА оставалась под командованием ОУН до своего расформирования.

Зенон хотел бы, чтобы я увидел положительные стороны ОУН и УПА, а не только их массовое убийство поляков и евреев.

Во-первых, по его словам, они боролись за независимость Украины. Они это делали. Но, по их мнению, украинское государство, за которое они боролись, было не просто «независимым», это была «Украина для украинцев», этнически однородное государство. Я считаю, что такая независимость проблематична. Красная Армия также позиционировала себя как освободительница Украины от немецкой оккупации и восстановитель государственности Украинской Советской Социалистической Республики. Фактически, сталинистский режим имел некоторые из тех же идеалов, что и ОУН-УПА: он был за украинское соборничество , а также за этническую чистку украинской территории. Советы действительно создали большую Украину и удалили почти все польское, немецкое и татарское население. Я, конечно, не могу думать, и я сомневаюсь, что Зенон думает, что вклад Советов в украинское государственное строительство означает, что мы теперь можем преуменьшать сталинистские преступления на Украине. Возможно, всякий раз, когда кто-то упоминает о репрессиях против украинского культурного ренессанса 1920-х годов, нам следует добавить: «Ну, за это мы получили Крым». Или, если говорить о Голодоморе, то следует сказать: Закарпатье было присоединено к Украине Сталиным всего двенадцать лет спустя.

Во-вторых, я должен признать, что ОУН-УПА обладала исключительным мужеством и самоотверженностью. Я этого не отрицаю. Но я также помню, что историк Януш Радзейовский написал мне в 1988 году, когда я задал ему точно такой же вопрос: «Для оценки идеологического или национального движения решающими являются не военные достоинства, а программные и политические аспекты. Говорят, что лучшими солдатами были немцы. Они сражались против мира, который многократно превосходил их по количеству солдат и технике». Храбрый Ганс, сражающийся улица за улицей в лютый мороз Сталинграда, не может улучшить идеологический облик немецкого национал-социализма.

В-третьих, ОУН-УПА имела значительную народную поддержку. То же самое делал Гитлер в Германии в 1941 году, то же самое делал Сталин на Восточной Украине в 1944 году, то же самое делала Конфедерация на американском Юге в 1861 году и так далее – этот конкретный аргумент вообще не говорит об оценке движения. ОУН-УПА имела значительную народную поддержку среди этнических украинцев в Западной Украине, но не пользовалась популярностью среди неукраинцев ни в Западной Украине, ни в остальной части Украины. Разница в ее популярности является прямым результатом идеологии, которую она поддерживала и практиковала.

Что касается интегрального национализма против фашизма. Обычно я не пишу об ОУН-УПА как о фашистах или интегральных националистах, потому что в своих исторических трудах я склонен делать лингвистически консервативный выбор. Почти во всех своих работах я использую для ОУН-УПА тот же термин, который они использовали для себя, то есть «националисты». Но Дэвид Марплс в своей статье причислил их к фашистам. Когда в ответ Зенон заявил, что лучше было бы называть их «интегральными националистами», то это была попытка принизить их фашизм. Это было мое возражение. Классификация Армстронгом ОУН-УПА как целостных националистов не является для меня проблемой, тем более, что он также классифицировал нацистов как целостных националистов. Моё возражение, повторяю, состоит в том, чтобы прибегать к смысловым уловкам в попытке преуменьшить негативное наследие ОУН-УПА.

Зенон считает, что я не принимаю во внимание эволюцию ОУН в более плюралистическую организацию. В своем первоначальном письме к нему я объяснил, что это изменение было просто на бумаге в 1943–1944 годах. Большая часть этой «эволюции» была направлена на получение поддержки союзников, особенно Америки. Даже самое либеральное крыло ОУН, группировавшееся в эмиграции вокруг Николая Лебедя, регулярно фальсифицировало документы, чтобы обелить прошлое ОУН и УПА, и время от времени Зенону и моему общему другу, покойному Ивану Львовичу Рудницкому приходилось их брать. предъявить обвинение в тоталитарном отступлении. Я думаю, что «Сучаснист» и многие издания «Пролога» внесли отличный вклад в интеллектуальную и политическую жизнь Украины. Если бы Зенон захотел в следующем году отпраздновать пятидесятилетие «Сучасниста», я бы нисколько не возражал. Но когда он принимает участие в поддержке ОУН-УПА со стороны UCC как более широкого наследия и когда он пытается преуменьшить ответственность ОУН-УПА за военные преступления, тогда я вынужден возразить.

Кроме того, меня озадачивает настойчивое утверждение Зенона в конце его ответа о том, что подходящим форумом для этой дискуссии являются академические площадки, особенно публикации и конференции. Должно быть, я что-то упускаю. Я думал, что уходящий президент Ющенко в Украине и СКК в Канаде выносят наследие ОУН-УПА на общественную арену. Я также думал, что нынешняя дискуссия началась с газетной статьи Дэвида Марплса и письма редактору Зенона Кохута. Так почему бы не продолжить это в форме публичного обсуждения?

Что касается научных конференций, то не только я поднимал эти вопросы на конференциях в Северной Америке и Европе, но и Омер Бартов, Марко Царинник, Соя Грахова, Пер Андерс Радлинг, Кай Струве и другие. У меня самого есть ряд научных публикаций, посвященных вопросу наследия ОУН-УПА в связи с Холокостом, в том числе последняя из них «Украинцы, евреи и Холокост: разные воспоминания», опубликованная издательством Heritage Press в Саскатуне в конце прошлого года. Многие другие ученые указывали на роль ОУН-УПА в зверствах против поляков и евреев, в том числе Карел Беркхофф, Франциска Брудер, Джеффри Бурдс, Александр Дюков, Габриэль Файндер, Франк Гольчевский, Игорь Ильюшин, Дитер Поль, Александр Прусин, Ева Семашко и Владислав Семашко. Это не значит, что эта проблема является terra incognita.

Наконец, я должен ответить на прощальное слово Зенона, что я занялся «партизанским морализаторством». В своем первоначальном ответе на письмо Зенона я не включил никаких моральных аргументов. Вместо этого я подчеркнул прагматичный или стратегический вопрос: нехорошо для украинской общины или сообщества украинистов обременять себя наследием украинских националистов 1940-х годов, потому что это наследие имеет такие негативные аспекты, которые пронизывают его.

Но, как говорится, если у вас есть имя, значит, у вас есть и игра. Существуют убедительные моральные аргументы в пользу критического дистанцирования от наследия ОУН-УПА. Неправильно принимать участие в сокрытии или минимизации преступлений такого рода. Сами убийства были ужасны. Мне снятся кошмары от моих исследований. Эти преступления никогда не смогут быть исправлены. Максимум, что можно предложить в качестве компенсации, — это признать их и пожалеть о них. Вместо этого мы часто сталкиваемся в качестве оправданий с тем же самым образом мышления, который и стал причиной убийств. Так, в своем письме в Edmonton Journal от 9 февраля 2010 года, также в ответ на статью Дэвида Марплса, редактор «Украинских новостей» Марко Левицкий написал, что «до немецкого вторжения советский НКВД, в котором евреи имели непропорционально большое количество, был причастен к убийству от 4000 до 8000 гражданских заключенных». Петр Потичный рассказал корреспонденту Washington Post , что евреи, которым удалось дожить до 1943 года на Украине, имели выбор: работать на УПА или на советских партизан. Вячеслав Вятрович заявил в интервью, что УПА не следует осуждать за убийства мирных жителей, потому что мирных жителей трудно отличить от партизан. Такая аргументация только продолжает преступления. Кроме того, существует вопрос о том, как сделать героев из людей, на чьих руках совершаются такие преступления – здесь, конечно, следует провести черту. А как насчет лицемерия требования, чтобы мир признал голод 1932–1933 годов геноцидом, в то же время отказываясь дать адекватное признание тому, что ОУН и УПА сделали с поляками и евреями?

3.  Украинское прошлое и украинское будущее

Книга Аскольда С. Лозинского «Переписывание истории: доказательная перспектива» («Киев пост», 16 февраля 2010 г.) критикует мое историческое исследование, но также поднимает важный вопрос о том, как нам следует поступать с негативными аспектами наследия ОУН-УПА.

Несколько лет назад между польскими и украинскими историками шел оживленный диалог по поводу резни, произошедшей на Волыни и в Галичине в 1943-1944 годах. Ярослав Грицак характеризует его как «Украинский Historikerstreit» , имея в виду важную дискуссию среди немецких историков о месте Холокоста в немецкой истории. Он имел в виду, что это было примирение с темными аспектами прошлого.

В ходе этой дискуссии стало ясно, что УПА и ОУН несут ответственность за убийство десятков тысяч поляков на Западной Украине. (Другой вариант заключался в том, что, когда это было возможно, вооруженные поляки жестоко мстили.) Хотя установленные факты, как мне казалось, означали, что нельзя делать героев из ОУН, УПА или их лидеров, президенту это не казалось таковым. Ющенко, или многим жителям Западной Украины, или многим представителям зарубежной диаспоры.

Я никогда не был участником польско-украинских дебатов, но несколько лет назад начал работать над ролью украинских националистов в уничтожении еврейского населения Украины, то есть в Холокосте. Вот на что так яростно отреагировал Лозинский в своей статье.

Он фундаментально искажает мои исследования об УПА и Холокосте. Он говорит, что «все без исключения» приведенные мною свидетельства очевидцев являются слухами типа «мой друг рассказал мне, что в селе УПА убивала евреев и так далее». Это правда, что я включаю такие отчеты, потому что каждое крупное историческое действие оставляет за собой волны свидетельств, некоторые ближе к действию, некоторые более отдаленные, но все они отражают само действие. Однако я также привел ряд более прямых случаев, таких как десятилетний мальчик, чей отец был убит бандеровцами всего за два месяца до того, как он дал показания Еврейской исторической комиссии.

Он также говорит, что моя статья об УПА «опирается исключительно на показания очевидцев. Никакой документации не предлагается». Это также неверно. Цитирую, например, книгу отчетов Колодзинской дивизии УПА о том, как они наткнулись на десять венгерских евреев, скрывавшихся в лесу на Волыни, и «отправили их на лоно Авраамово». Цитирую немецкий отчет о том, как их собственные силы не смогли добраться до банды из сотни евреев под Стрым, но, к счастью, УПА оказалась на месте и уничтожила их.

Моим главным доказательством, однако, является то, что многие еврейские свидетельства, полученные в разных местах, на разных языках и в течение шестидесяти лет, рассказывают одну и ту же основную историю: что УПА убивала евреев одновременно с убийством поляков, и что в Зимой 1943-1944 годов, когда Красная Армия приближалась к Волыни, УПА выманивала выживших из укрытий в лесах, отправляла их в трудовые лагеря, а затем убивала. Если все эти показания очевидцев ложны, то на тех, кто утверждает это, лежит обязанность объяснить, как возникли все эти ложные показания.

Лозинский также искажает другую мою работу — статью о львовском погроме, в которой я сравнивал устные показания 1945 года с фотографиями 1941 года. Это было исследование достоверности и границ показаний, но Лозинский характеризует их как “написанные с целью показать, что ... ОУН возглавила «львовский погром».

Однако неоспоримым фактом является то, что ОУН организовала погромы и массовое насилие против евреев и других людей по всей Западной Украине в июле 1941 года. Немецкие документы и свидетельства евреев единодушны в том, что погромщиками были украинцы. Характер насилия демонстрирует множество особенностей координации на всей территории. Например, во многих населенных пунктах Галичины в первые дни погромщики сбрасывали своих жертв в реки. Это было ошибкой, поскольку вскоре вонь разлагающихся тел стала невыносимой. Как такое количество разбросанных групп одновременно совершило одно и то же неправильное действие? Кто это координировал?

Многие немецкие документы и свидетельства евреев указывают на то, что за насилием стояли ополченцы ОУН. Лидеры ОУН в июле общались между собой и украинской общественностью о необходимости уничтожения евреев. Послевоенные советские процессы над полицейскими на немецкой службе содержат ряд показаний очевидцев 1944 года, которые идентифицируют ополченцев ОУН и организации «Сич» как виновников массового насилия. Какие исторические обстоятельства могли бы породить этот конкретный исторический рекорд, если бы за погромами не стояла ОУН?

По политическим причинам Советы в 1959–1960 годах решили обвинить во львовском погроме националистический батальон «Нахтигаль». Этот обман оставил огромный документальный след, который Служба безопасности Украины (СБУ) раскрыла в начале 2008 года. Почему не существует документов, подтверждающих подобную фальсификацию доказательств в отношении ополченцев ОУН?

На самом деле фальсификация была , но не со стороны КГБ. Вскоре после того, как СБУ обнародовала документацию по Нахтигалю, она опубликовала часть того, что она представила общественности как хронику событий ОУН за июль 1941 года. В документе говорилось, что немцы пригласили лидеров ОУН устроить погром во Львове, от чего они отказались. Но в этом документе были указаны неправильные даты погрома. Более того, исследуя отрывки, присланные мне канадским посольством в Канаде, я обнаружил, что они были написаны после войны. Позже Марко Царинник нашел еще больше доказательств того, что это была послевоенная выдумка, произведенная самой ОУН. Зачем СБУ Ющенко прибегала к пропаганде этой фальсификации, если в ее архивах было что-то, что действительно оправдывало ОУН в погромах?

Лозинский также пытается дискредитировать мои исследования, заявляя, что моя стипендия от Мемориального музея Холокоста США показывает, что я работаю на евреев. Но речь не о евреях. Есть много украинских евреев, которых вполне устраивает легенда о героической и демократической ОУН-УПА, друзей евреев – Моисей Фишбейн, Виталий Нахманович и Иосиф Зисельс, например.

Эта дискуссия вообще не о евреях, а об украинцах. Речь идет о том, кем себя представляют украинцы, как они оценивают свое прошлое и кем хотят быть в будущем.

Во время войны были украинские представители, которые были глубоко обеспокоены последствиями военных преступлений ОУН.

Как только ОУН начала убивать поляков на Волыни, первоначальный основатель УПА Тарас Бульба-Боровец написал:

Топор и плетня пришли в движение. Убивают и вешают целые семьи, сжигают польские поселения. «Топорики», к своему стыду, режут и вешают беззащитных женщин и детей... Такой работой украинцы не только делают одолжение СД [службе безопасности Германии], но и представляют себя в глазах мира как варвары. Надо принять во внимание, что Англия обязательно выиграет эту войну и будет относиться к этим «топорикам», линчевателям и поджигателям как к агентам на службе гитлеровского каннибализма, а не как к честным борцам за свою свободу, не как к государственным строителям.^[18]

Через пять месяцев, после того как убийства поляков распространились на Галичину, глава Греко-католической церкви митрополит Андрей Шептицкий обратился к старейшинам общин с просьбой спасти тех, кому грозит смерть. К националистической молодежи он обратился следующим образом:

Не позволяйте себя провоцировать на совершение каких-либо беззаконных поступков. Ведь только в интересах наших врагов подталкивать наш народ к неразумным шагам, которые могут в будущем принести, и даже должны принести, большой ущерб нашему народу. Не позволяйте обмануть себя людям, которые представляют как необходимость действия против закона Божия. Помните, что вы не добьетесь ничего хорошего действиями, противоречащими закону Божиему.^[19]

Украинцам не нужно принимать наследие ОУН как основу своей идентичности. В наследии, которое завещали нам наши предки, есть и другие аспекты.

Это также вопрос о том, какой интеллект и нравственность мы хотим, чтобы была свойственна нации. Хотим ли мы изучить сложность украинского прошлого или хотим жить неисследованной национальной жизнью? Хотим ли мы начать деконструкцию мифов, которые разделяют нас на восток и запад, или мы предпочли бы продолжать борьбу за события, произошедшие почти семьдесят лет назад? Хотим ли мы выработать исторический дискурс, который будет служить всем украинским гражданам, независимо от этнической принадлежности, или мы хотим зациклиться на своем национализме? Ценим ли мы изысканность и толерантность или нас устраивает антисемитизм и ксенофобия?

Трудно переосмысливать нашу историю, когда она стала полем битвы между оранжистами и регионистами и когда критическое мышление приходится иметь место на фоне враждебной антиукраинской полемики. Но региональные различия и некомфортное соседство будут с Украиной еще очень-очень долго. Мы не можем позволить этим обстоятельствам помешать нашему развитию и стать теми людьми, которых мы заслуживаем и хотим быть.

4.  Ответ Владимиру Кулику и Андрею Портнову

Есть ряд моментов, по которым Владимир Кулик и Андрей Портнов, с одной стороны, и я, с другой, не согласны. Некоторые из них представляют собой просто выбор ценностей и уже поднимались в ходе дебатов по поводу ОУН-УПА. Кулик и Портнов, например, считают, что жертвенность (готовность к самопожертвованию) и доблесть в бою ОУН-УПА имеют большое значение при оценке их политического и морального наследия, а я - нет. Они также считают, что борьба националистов за украинское государство, даже этнически очищенное, авторитарное государство в рамках нового порядка Гитлера, остается адекватным символом чаяний сегодняшних украинцев, хотя я надеюсь, что это не так.

Здесь я лишь подниму два вопроса, которым до сих пор уделялось мало внимания: (1) Можно ли выборочно перенимать наследие ОУН-УПА? (2) Обладаем ли мы необходимыми знаниями для правильной оценки этого наследия?

И Кулик, и Портнов считают, что можно принять только положительные стороны бандеровского движения, а именно его самопожертвование на алтаре украинской государственности, не тащя за собой дополнительный националистический багаж ксенофобии, антисемитизма, отрицания военных преступлений и антипатия к открытым дебатам и критическому мышлению. Мой опыт с момента начала этих дебатов в феврале 2010 года убеждает меня в обратном.

Позвольте мне предложить пример. В ответ на мои сообщения Аскольд Лозинский, бывший президент Всемирного конгресса украинцев, опубликовал 16 февраля в «Киев Пост» статью, в которой отрицал причастность украинских националистов к Холокосту, а также предположил, что преследование евреев, возможно, было оправданы из-за их участия в коммунистических преступлениях.

Несколько других моих критиков, особенно Марко Левицкий (редактор « Украинских новостей» в Эдмонтоне), также подняли проблему чрезмерного представительства евреев в советских репрессивных органах. Степан Величенко, историк Украины из Торонто, опроверг мои аргументы, составив антологию отвратительных антиарабских высказываний Давида Бен-Гуриона. К сожалению, во многих украинских кругах их тексты казались совершенно нормальными.

Однако эти топосы, по крайней мере в этом контексте, являются антисемитскими. Я писал о том, как конкретная украинская политическая организация занималась массовыми убийствами евреев. Они ответили, используя эссенциализированное понятие «евреи», которых они характеризовали убийственными действиями и идеями еврейских коммунистов и сионистов. Вкратце их мысль заключалась в следующем: мы этого не делали, но евреи определенно заслужили то, что получили.

Я написал ответ Лозинскому, ответ, который мне показался взвешенным и по делу. Читатели могут судить сами, поскольку это напечатано выше. «Kyiv Post» отказалась его публиковать. Я тогда попробовал опубликовать его на самом либеральном форуме украинцев Северной Америки — интернет-службе новостей «Брама». Даже Брама не стал публиковать это. Мои тексты по вопросам украинской истории и исторической памяти ХХ века теперь исключены из всей украинско-американской и украинско-канадской прессы. Критическая дискуссия закрыта. С другой стороны, нападки Лозинского на меня широко разошлись и переиздавались. Возможно, во многих украинских кругах это тоже кажется совершенно нормальным. Это очень характерно для того, как такие идеологии, как национализм в стиле ОУН-УПА, обращаются с диссидентской мыслью. Разве националистическое мышление, которое является подлинным наследием ОУН в диаспоре, не работает против таких демократических ценностей, как свобода выражения мнений? Проблема в том, что идеологии порождают закрытость разума.

Даже сама одержимость Бандерой и ОУН-УПА как героями и символами характерна для идеологического, и в данном случае националистического, мышления. В моей родной Америке Джордж Вашингтон не является тем «героем», каким является Бандера в украинском националистическом мышлении. На моей приемной родине, в Канаде, я думаю, героев вообще нет – по крайней мере, я затрудняюсь назвать одного. Я не думаю, что не случайно лозунг, принятый ОУН в 1941 году, имеет своим ответом: «Героям слава!». Культ героев-мучеников был неотъемлемой частью так называемого интегрального национализма радикальных правых того времени. Действительно ли нам нужны герои и символы? Или нам следует разработать более ориентированную на настоящее и будущее, более прагматичную и менее символичную украинскую идею?

Для меня наследие бандеровского движения — это повод для размышлений, для размышлений. Как это произошло и что это означало? Даже более поздняя, «прогрессивная» фаза ОУН-УПА поднимает вопросы, которые должны стать предметом разумных дебатов. Правильно ли было начать восстание против Советской власти в тот момент, когда она была настолько сильна в военном отношении, что могла даже победить Вермахт? Разве повстанческое движение не потеряло целое поколение преданных своему делу молодых украинских патриотов, которые могли бы внести свой вклад в построение лучшей Украины, даже в советских условиях? Подобные дебаты велись в других странах, особенно в Польше, в отношении Варшавского восстания 1944 года. Вероятно, это неразрешимые вопросы, но они являются важными пунктами дискурсивной повестки дня. Однако невозможно объективно и плодотворно обсуждать наследие ОУН, если мы уже вписываемся в него .

Второй вопрос, который я хотел бы поднять, заключается в том, достаточно ли мы знаем об ОУН и УПА, чтобы оправдать наши «позиции». Меня поразило то, что и Кулик, и Портнов думают, что мы сможем принять националистическое наследие, если включим в учебники информацию о массовых убийствах поляков и евреев ОУН-УПА. Сейчас я пишу монографию о националистах и Холокосте, поэтому остановлюсь на том аспекте, где мне комфортно знать и то, что произошло, и литературу по этой теме. Обычно, когда мы включаем информацию в учебники, эта информация представляет собой обобщение результатов определенного объема научных исследований. Где украиноязычная научная литература об ОУН-УПА и уничтожении еврейского населения? Разве единственная монография Владимира Вятровича не является односторонним исследованием «представления ОУН до євреїв»? Я опасаюсь, что мы сделаем риторический жест в направлении этой проблемы, даже не разобравшись с ней должным образом. Говоря это, мы заставляем его исчезнуть.

Я также имею в виду тот вид знаний, который необходим. Украинская наука по этому вопросу не может ограничиваться одними документами ОУН-УПА. При этом обязательно должны быть учтены свидетельства и воспоминания жертв ОУН-УПА . Он не может полагаться исключительно на документацию, подготовленную самими преступниками. Это основное условие объективного исследования. Мы не могли бы думать иначе в случае с Голодомором, и мы не должны думать иначе в случае с Холокостом. Причем дело не только в приобретении правильного понимания того, что на самом деле произошло. Это также вопрос более глубокого понимания того, что на самом деле означало «принимать участие в уничтожении еврейского населения» . Фразы, формулы недостаточно. Нужно прочитать непосредственные рассказы тех, кого преследовали, чтобы понять, как это происходило на уровне опыта. Кто-то должен подготовить украиноязычную антологию свидетельств, собранных Еврейским историческим институтом в 1945 году от евреев, выживших в Западной Украине. Иногда мне кажется, что вся разница между мной и моими коллегами в оценке ОУН-УПА заключается в том, что я прочитал сотни свидетельств и воспоминаний людей, преследуемых националистами просто потому, что они были еврейской национальности. Их страдания не поддаются описанию. Я просто уже не могу смириться с мыслью, что такие преступления можно как-то вынести за скобки, что движение, их вдохновившее, в принципе было еще хорошим.

Это были мои самые важные замечания по поводу отсутствия адекватных знаний, на которых можно было бы основывать наши суждения. Должен, однако, добавить, что я вижу новую тенденцию в аргументации в защиту ОУН-УПА, новую, по крайней мере для Украины, – то есть концентрацию внимания на поздних фазах ее борьбы, борьбы против сталинского режима и борьба, риторика которой иногда была антиимпериалистической, демократической и даже левой. Я хорошо знаю эту легенду, поскольку помогал продвигать ее в 1980-е годы в составе группы украинско-канадских антисоветских левых «Диалох». Сегодня я настроен скептически. Но мне нужно больше изучить этот вопрос и больше об этом думать. Одна из причин, по которой мы в диаспоре и мы, украинская интеллигенция, страдаем от националистического наследия, заключается в том, что мы недостаточно учимся и думаем.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

В настоящей подборке представлены оригиналы четырех полемических текстов Джона-Пола Химки, ранее выходивших либо в украинском переводе, либо в интернет-изданиях. Все они посвящены вопросу о возможности строительства современной украинской идентичности вокруг наследия ОУН-УПА. Первые два текста являются ответом Химки на выступления ведущего канадского историка Украины, Зенона Когута. Следующий текст представляет собой ответ Химки на обвинения бывшего председателя Всемирного конгресса украинцев Аскольда Лозинского. Суть претензий состояла в том, что Химка бездоказательно приписал ОУН участие в уничтожении украинских евреев. Химка, проводивший исследования в Музее Холокоста в Вашингтоне, обвинялся в обслуживании еврейских интересов. Последний текст ранее публиковался только по-украински. Он представляет дискуссию Химки с украинскими историками, Андреем Портновым и Владимиром Кулыком, которые допускали, что элементы украинского национального движения времен Второй мировой войны вполне могут быть включены в комплекс постсоветской украинской идентичности (при критическом и правдивом освещении негативных и преступных аспектов этого движения). Дискуссия вращается вокруг таких тем, как фашизм и ОУН-УПА, образ независимого моноэтничного украинского государства, за которое эти организации вели борьбу; дефиниции национализма и фашизма; ответственность современных украинских интеллектуалов и политиков за политизацию прошлого; современный этап изучения Холокоста, а также польско-украинского противостояния в 1943–1944 гг., наконец – идеологическая позиция украинской диаспоры по вопросу о наследии ОУН-УПА. Химка подчеркивает, что для него эта дискуссия не о евреях и прочих “соседях” украинцев времен Второй мировой войны, а прежде всего о самих украинцах, и не только об их прошлом, но, что важнее, об их будущем.