Published using Google Docs
Russians refuse to fight in Ukraine
Updated automatically every 5 minutes

Россияне отказываются воевать в Украине

English version below

см. также: список коллективных обращений, открытых писем и высказываний известных россиян против войны

К войне в Украине российские власти привлекают самые разные силы: регулярную контрактную армию, молодых людей, проходящих срочную службу, подразделения Росгвардии и многих других. С каждым днём всё больше людей в России отказываются ехать на войну и жертвовать своими жизнями. По словам адвоката Павла Чикова, он и его коллеги получают сотни обращений из разных городов России с просьбами оказать юридическую помощь при отказе от участия в боевых действиях, а общее количество отказников может исчисляться тысячами (Медиазона, 7 апр). В июле 2022 года журналисты издания «Вёрстка» рассказали о том, что подтвердили отказ 1 793 человек по открытым данным. Тысячи военных и их родственников обращаются за юридической помощью в правозащитные организации (Вёрстка, 21 июля). «Русская служба Би-би-си» сообщает об открытии тысяч новых вакансий для контрактников на сайтах для поиска работы, популярных в России (BBC, 14 апр). В этом документе мы собираем свидетельства подобных отказов. Он далеко не полный — это лишь малая часть таких случаев, попавшая в поле зрения СМИ. Многие военнослужащие, в особенности «срочники», сталкиваются с принуждением и насилием и боятся открыто заявить о своём нежелании воевать.

СМИ, которые публикуют информацию об отказниках, подвергаются цензуре, а журналисты могут стать фигурантами уголовного дела о «фейках» о действиях российских военных — так может быть квалифицирована любая информация, источники которой не аффилированы с российскими властями. Так, уголовное дело по этой статье заведено на главного редактора абаканского журнала «Новый Фокус», который опубликовал заметку о бойцах ОМОНа, отказавшихся участвовать в войне (Медиазона, 15 апр). Роскомнадзор заблокировал издание The Moscow Times за публикацию о другом таком случае (Медиазона, 15 апр).

Этот список обновляется. Если вы хотите помочь нам дополнять и обновлять его, пишите на почту stopwarua22@gmail.com.

Я хочу, чтобы другие бойцы знали: отказываться убивать людей — не преступление. Это не постыдно. Это нормально. Если человек говорит «нет» приказу, который заставляет его убивать, он вполне может рассчитывать на нашу защиту. Я и адвокаты «Агоры» ее окажем — адвокат Михаил Беньяш

Насколько я понял, проблема возникла, когда один из солдат подорвался на мине. И они хотели тело его забрать, чтобы домой отправить. Просто для нас, осетин, тело умершего друга — святое. А им их генерал, начальник сказал: какое тело, мы пустой гроб отправим. Они говорят: мы воины, мы не трусы, но вот так, чтобы тебя на убой отправляли, а потом еще твой труп не забирали — нам это нафиг не надо. И они вышли. И вчера вернулись в Южную Осетию — источник Медиазоны

Прокуроры и следователи не знают, что делать с ними [рапортами об отказах]. Дело возбуждать нельзя, не направлять материалы никуда — тоже нельзя, поэтому они ничего и не делают. Только участвуют в запугивании военнослужащих: если не поедешь, то возбудим дело — адвокат Максим Гребенюк

Такая запись, как эта, ничем не предусмотрена, направлена исключительно на то, чтобы оскорбить, унизить военнослужащего, и сделать, чтобы другим было неповадно, чтобы осложнить ему жизнь на гражданке при устройстве на работу или в правоохранительные органы. <…> Потому что ничего другого они предпринять не могут, дело уголовное возбудить не могут, посадить даже на гауптвахту не могут, поэтому сделали вот такую гадость — адвокат Максим Гребенюк

Гребенюк прокомментировал такие случаи более подробно в интервью изданию Meduza (Meduza, 27 апр):

— Часто к вам с таким [такими случаями] обращаются?

— Нет, это, скорее, личная инициатива некоторых командиров. Мне недавно снова показали военный билет, в котором написано, что военнослужащий отказался от участия в «специальной военной операции», поэтому увольняется «по невыполнению условий контракта». То же самое, но в мягкой форме. Они делают такую запись в военном билете или в послужном списке, чтобы испортить жизнь военнослужащему. Эта запись ничем не предусмотрена, она незаконна, и можно потребовать её аннулировать. Я этим буду заниматься.

— А как она может военнослужащим жизнь испортить?

— Она будет влиять на дальнейшее трудоустройство военнослужащего — когда он, например, попытается устроиться в другую воинскую часть, в полицию, во ФСИН или в любые силовые структуры. Нет у командиров других рычагов, кроме как кричать и угрожать уголовными делами, а на деле только уволить.

Естественно, там [на границе с Украиной] я тоже пойду в отказ, а там уже и до уголовного дела за дезертирство недалеко…

Другой военнослужащий, вернувшись из зоны боевых действий, отказался туда возвращаться. На это командир отреагировал оскорблениями и угрозами:

[обращаясь к другому военному] Товарищ полковник, загрузите его завтра в БТР и вывезите, понятно? Завтра загрузить и вывезти, и мне доложить! Можете связать нахуй, можете так его, блядь, как кулёк туда, нахуй, запихнуть! Вывезти, блядь, туда его!

Иногда родственникам военнослужащего присылают письма, в которых сообщается, что военный «опозорил» их, отказавшись от участия в войне. Некоторые начальники пытаются уговорить служащих, используя пропагандистские клише. Другие увольняют, причём в том числе и тех, кто был готов поехать, но не смог из-за проблем со здоровьем. Третьи прямо угрожают военным уголовным преследованием. Вместе с тем, на момент выхода материала не известно ни об одном уголовном деле за отказ от участия в войне (Медиазона, 22 апр).

— Срочники, которых отправили в Украину, к вам обращались?

— Я как адвокат выезжал в Брянскую область. Там мама [срочника] перепугалась, что её сына отправят именно в Украину. У них часть находится рядом с границей. Я выезжал к этому военнослужащему вместе с мамой в часть и провёл беседу с командиром о том, что есть указ верховного главнокомандующего не допустить участия военнослужащих по призыву в «спецоперации» на территории Украины. Он меня услышал. Срочник остался в пункте постоянной дислокации воинской части. Так что можно некоторую работу провести и единичных военнослужащих вырвать из цепких рук родины.

— А могут ли военных вообще привлечь за отказ участвовать в войне?

— …Ни одного уголовного дела пока нет. И, мне кажется, я знаю почему. <…> Потому что это всё попадёт в СМИ. Если будут возбуждать уголовное дело за срыв какой-то задачи, это будет значить, что что-то у армии пошло не по плану. По нормам уголовно-процессуального законодательства, если в отношении военнослужащего возбуждено уголовное дело, ему обязаны выдать копию постановления о возбуждении дела. И там будет написано, в чём существенный вред, который он нанёс интересам службы. Все узнают, что сорвана какая-то конкретная боевая задача. То, что там будет написано, подорвёт авторитет командования, если дело станет достоянием общественности. Военнослужащий сможет давать интервью журналистам и может рассказать очень много интересного. Ну и будет очень сильно расти внутреннее сопротивление у рядовых военнослужащих, если в их отношении возбуждать уголовные дела. Поэтому пока наше государство на это не идёт. Но я всем разъясняю, что теоретически это возможно.

— Многие российские пленные говорили, что 24 февраля им сказали, что они едут на учения, а потом приказали участвовать в «военной операции». Это правда? К вам обращались такие?

— Да, конечно. Вот как раз по ним я сейчас и буду готовить иск. Им говорили, что это просто учения. А оказалось, что это «специальная военная операция». Среди них есть те, кто вообще отказался заходить [в Украину], и те, кто зашёл, немного побыл там и ушёл. <…> Очень многие отказались именно после начала спецоперации, когда стали гибнуть их товарищи. Хотя «отказникам» очень сильно угрожали уголовными делами, кричали, топали ногами и вызывали военного прокурора.

— А что бывает с теми, кто отказался?

— Подавляющее большинство увольняют. Некоторых отправляют в отпуск, потому что по закону перед тем, как уволить, военнослужащим должны предоставить все отпуска и только потом исключить из списков части. Поэтому многие уволенные до сих пор в отпусках. Но увольняют не всех: в некоторых частях настолько большой процент отказавшихся, что если их всех уволить, то уже служить некому будет. Поэтому демонстративно увольняют только какую-то часть отказавшихся. Ещё у меня есть те, кого вовсе не уволили после отказа. Одного военнослужащего ФСБ, водителя из военной контрразведки, вернули. Его попугали, покричали, и ничего с ним не произошло дальше, он так же возит людей.

<…> Многие военкоматы сейчас занимаются набором военных на краткосрочный контракт. Про приток не могу сказать. Но отток со службы, по моему мнению, очень большой. <…> Когда военнослужащие понимают, что реальность заключается в том, что тебя могут в любой момент убить, для многих это становится отрезвляющим фактором. Многие начинают переосмысливать необходимость своего участия. Потому что украинцы знают, за что они погибают, бесстрашие солдата на этом и базируется. Когда наши деды воевали, они знали, за что они погибают. А наши военнослужащие не все понимают необходимость своей гибели.

По нашим данным, мы насчитываем от 20 до 40% отказывающихся в различных частях. В дополнение к тем потерям, которые были понесены убитыми, ранеными и пропавшими без вести, это приводит к тому, что, как говорят западные разведки и подтверждают наши и другие источники, россияне вынуждены батальонные тактические группы, которых было 120 с лишним, сокращать и сформировывать в одну. Это тоже достаточно беспрецедентная история со времён Второй мировой. И это приводит к тому, что, например, сейчас, по последним данным, на территории Украины было всего 105 батальонных тактических групп. А остальные, видимо, либо расформированы, либо негодны к наступательным действиям

Все эти спецлагеря запрещены российским законом, военное командование никак не комментирует информацию об их существовании, соответственно, сами лагеря и те, кто в них попал, находятся в «серой зоне» — правозащитник Сергей Кривенко

Russians refuse to fight in Ukraine

Русскоязычный текст выше

see also: list of collective appeals, open letters and statements of famous Russians against the war

Russian authorities have involved a variety of forces in the war on Ukraine: the regular contract army, young men who are on active duty, Rosgvardiya [militarized force separate from the army that was established in 2016 to maintain public order and fight crime — note by FT] units, and many others. Every day more and more people in Russia refuse to go to war and sacrifice their lives. According to lawyer Pavel Chikov, he and his colleagues receive hundreds of appeals from various Russian cities with requests for legal assistance in refusals to participate in the hostilities, and the total number of refusers may run into thousands (Mediazona, Apr 7). In July 2022, reporters of Vyorstka reported that 1,793 cases of refusals were confirmed using open data only. Thousands of military personnel and their relatives seek legal assistance from human rights organizations (Vyorstka, Jul 21). BBC Russian Service reported on thousands of new vacancies for contract servicemen on job search websites popular in Russia (BBC, Apr 14). In this document, we collect evidence of such refusals. It is far from comprehensive: this is only a small portion of such cases that have come to the attention of the media. Many servicemen, especially conscripts, face coercion and violence and are afraid to openly declare their unwillingness to fight.

Media outlets that publish information about refuses to go to war are being censored, and journalists may become subjects of criminal proceedings for ‘fakes’ about the actions of the Russian military — this is how any information whose sources are not affiliated with the Russian authorities can be qualified. For example, a criminal case under this article was opened against the editor-in-chief of the Abakan magazine Novy Fokus, who published an article about OMON [unit of Rosgavrdiya] fighters who had refused to participate in the war (Mediazona, Apr 15). Roskomnadzor blocked The Moscow Times for publishing another such case (Mediazona, Apr 15).

This list is constantly being updated. If you want to help us fill it with new data, write an email to stopwarua22@gmail.com.

I want other fighters to know that to refuse to kill people is not a crime. It’s not shameful. It’s normal. If a person says ‘no’ to an order that forces them to kill, they can count on our protection. The Agora lawyers and me, we will provide it — lawyer Mikhail Benyash

From what I understand, the problem arose when one of the soldiers blew himself up on a mine. And they [soldiers] wanted to take his body to send it home. It’s just that for us, Ossetians, the body of a dead friend is sacred. But their chief told them: what body are you talking about, we’ll just send them an empty coffin. They say: ‘We are warriors, we are not cowards, but to send you to be killed and then not take away your body— hell, we do not need this.’ So they left. And yesterday they returned to South Ossetia — Mediazona’s source

Prosecutors and investigators do not know what to do with them [the reports of refusals]. It is impossible to initiate a case, it is also impossible not to send the materials anywhere, so they just do nothing. They only participate in the intimidation of servicemen: if you don’t go, we’ll initiate a case — lawyer Maksim Grebenyuk

A record like this is not stipulated by anything, it is aimed solely at insulting and humiliating a serviceman, and making an example for others, to complicate his life in civilian employment or in law-enforcement authorities. <…> Because they can’t do anything else, they can’t initiate a criminal case, they can’t even put him in the brig, so they did this disgusting thing — lawyer Maksim Grebenyuk

Grebenyuk commented on such cases in more detail in an interview with Meduza (Meduza, Apr 27):

Meduza: Do people often come to you with such cases?

Grebenyuk: No, this is rather a personal initiative of some commanders. Recently, another person showed me their military ID card, which said that the serviceman refused to take part in a ‘special military operation’, so he is dismissed ‘due to failure to fulfill the terms of his contract.’ Same thing, but in soft form. They make such an entry in the military ID or in the service record in order to ruin the life of the serviceman. This record is not envisaged by anything, it is illegal, and you can demand that it be canceled. That’s what I’m going to do.

M: How would it ruin a serviceman’s life?

G: This record will influence the future employment of a serviceman, when he tries to get a job in another military unit, or in the police, or in the Federal Penitentiary Service, or in any other law-enforcement agencies. The commanders have no other levers, except for shouting and threatening with criminal cases, and, in reality, only to fire them.

Of course, there [at the border with Ukraine] I will also refuse, and there it won’t be long until there’s a criminal case for desertion...

Another serviceman, dislocated from the combat zone, had refused to return there. The commander responded with insults and threats.

[to another serviceman] Comrade Colonel, load him up in the APC tomorrow and take him out, got it? Load him up and take him out tomorrow, and report back to me! You can tie him the fuck up, you can— shit, you can stuff him in there like a fucking pile! Fucking take him out there!

Sometimes relatives of a serviceman are sent letters saying that the serviceman has ‘disgraced’ them by refusing to take part in the war. Some superiors try to persuade servicemen by using propaganda clichés. Others fire them, including those who were willing to go but could not because of health problems. Then there are some who directly threaten the military with criminal prosecution. At the time of publication, however, not a single criminal case for refusing to participate in the war is known (Mediazona, Apr 22).

M: Did any of the conscripts who were sent to Ukraine contact you?

G: Recently, I went to the Bryansk region. There a mother [of a conscript] got scared that her son would be sent to Ukraine. Their unit is near the border. I visited this serviceman together with his mother in the unit and had a conversation with the commander about the decree of the Supreme Commander-in-Chief not to allow conscripts to participate in the ‘special operation’ in Ukraine. He heard me. The conscript remained at the permanent deployment point of the military unit. So, it’s possible to do some work and wrest single servicemen from the clinging hands of the motherland.

M: Can the military be actually prosecuted for refusing to participate in the war?

G: …Not a single criminal case has been initiated yet. And I think I know why. <...> Because it will all end up in the media. If a criminal case is opened for the failure of some task, it will mean that something in the army did not go according to plan. According to the norms of criminal procedure, if a criminal case is opened against a serviceman, he must be given a copy of the order to initiate the case. And they’ll have to write what significant harm he has done to the interests of the service. Everybody will know that a particular combat mission has been disrupted. What will be written there will undermine the authority of the command if the case becomes public. The soldier will be able to give interviews to journalists and can tell a lot of interesting things. And there will be a very strong internal resistance among ordinary servicemen if criminal cases are initiated against them. So, for the time being our state does not go for this. But I explain to everyone that theoretically it is possible.

M: Many Russian prisoners of war said that on February 24 they were told they were going to a training exercise and then ordered to participate in a ‘military operation.’ Is this true? Have you been approached by such people?

G: Yes, of course. That’s exactly who I’m working with right now. They were told it was just a drill. But it turned out to be a ‘special military operation.’ Among them there are those who refused to enter [Ukraine] at all, and those who had entered, stayed there for a while and left. <...> Many refused already after the start of the special operation, when their comrades began to die. Although the ‘refusers’ were very much threatened with criminal charges; the commanders shouted, stomped their feet, and called the military prosecutor.

M: And what happens to those who refuse?

G: The vast majority are dismissed. Some are sent on leave, because according to the law, before being dismissed, servicemen must be given all their vacations and only then they can be excluded from the unit lists. That is why many of the discharged are still on leave. But not everybody is fired: the percentage of vacations in some units is so high that if all of them are fired, there would be nobody left to serve. That’s why they demonstratively fire only some of the refusers. And I also have those who weren’t fired at all after they had refused. One FSB serviceman, a driver from the military counterintelligence service, was brought back. They were intimidating him and shouting at him, and nothing happened to him, he still drives people around.

<…> Many commissariats are now recruiting for short-term contracts. I can’t say anything about the influx. But the outflow from the service, in my opinion, is very large. <…> When the military personnel understand that the reality is that you can be killed at any time, for many it becomes a sobering factor. Many begin to rethink the necessity of their participation. Because Ukrainians know what they are dying for, and the fearlessness of a soldier is based on this. When our grandfathers fought [in the World War II], they knew what they were dying for. And our servicemen do not all understand the necessity of their deaths.

According to our data, we estimate that about 20—40% of servicemen refuse in various units. In addition to the losses that have been incurred in killed, wounded, and missing, this leads to the fact that, according to Western intelligence and confirmed by our and other sources, the Russians are forced to reduce battalion tactical groups, of which there were more than 120, and form them into one. This is also quite an unprecedented story since World War II. And this leads to the fact that now, for example, according to the latest data, there were only 105 battalion tactical groups on the territory of Ukraine. And the rest, apparently, have either been disbanded or are unfit for offensive actions

All of these special camps are prohibited by Russian law, the military command gives no comments on the information about their existence, and, accordingly, the camps themselves and those who were in them are in a ‘gray zone’ — human rights activist Sergei Krivenko